Эдвардс повернулся к Даун:
— Вы с этим согласны?
— Да, — ответила она. — Для Арчера драка в кубрике явилась спасением. Я поняла, что ему было нужно, когда он позвал меня в свою каюту вечером, перед тем как его убили.
— Что он вам сказал?
— Он хотел разделить алмазы. Если я не соглашусь, он собирался сдать меня французским властям в Новой Каледонии.
— Каким же образом?
— Обвинив в отравлении отца и попытке к бегству.
— Но вы ведь и сейчас в бегах, мисс Фарлен?
Они обменялись взглядами, которые больше напоминали скрещенные рапиры.
— Я ищу убийцу Арчера, — продолжил Эдвардс, — что не советую вам выпускать из вида, мисс Фарлен. Не без причины вы выбрали именно «Марютею». Возможно, вы допустили большую неосторожность.
Она рассмеялась и сказала:
— Я почему-то почти уверена, что Арчер ввел вас в курс дела, Эдвардс.
Он поднял брови и спросил:
— Меня?
— Вы ведь первый его помощник, и скорее всего вы вместе составили план, как завладеть алмазами. Ну а случай помог вам. Если только это можно назвать случаем.
— Да вы сумасшедшая! Я находился на полуюте вместе с Сейджем, когда убили старика!
— Сейдж умер от вашей руки.
— Сейдж был моим свидетелем, — гневно возразил он. — Какая мне выгода от его смерти?
— Вероятно, он тоже являлся вашим сообщником.
— Что вы этим хотите сказать?
— Да то, что можно не делиться по-братски, а попытаться остаться одному и все забрать себе. Особенно если это на 200 тысяч долларов необработанных алмазов, которые не объявлены на таможне. Став капитаном, вы можете подделать все рапорты. Вы ведь здесь наместник бога, Эдвардс. Иногда это удобно.
Он не возражал, а задумался на несколько мгновений, сжав челюсти.
— Мисс Фарлен, — выдавил он наконец, — я верну вам шкатулку. Гош и Ван будут свидетелями. Вы ее получите завтра же утром.
В рубке повисло тяжелое молчание. Появление Деланнея сняло напряжение.
— Погода меняется, — сказал он.
Эдвардс встал, взглянул на барометр и ухмыльнулся:
— Если ветер поднимется, то это случится не раньше рассвета. У нас будет время принять меры.
Деланней вышел, ободряюще улыбнувшись Даун. Эдвардс снова сел:
— Ну а теперь вы двое. Ван, почему вы заявили, что шкатулка ваша?
Ван переминался с одной ноги на другую.
— Это все из-за Гоша, — начал он с трудом. — Он меня нервировал своей таинственностью. Я хотел над ним подшутить, а он к этому отнесся слишком серьезно.
— Вы пытались открыть шкатулку?
— Да!
— Зачем?
— Ну… интересно.
— Однако объясните, почему вы сказали Арчеру, что шкатулка ваша?
— Надо было оправдаться за удар ножом, который я нанес Гошу. У Арчера скверный характер, и я предпочел все запутать. В Сан-Франциско я бы сказал правду, уже ничем не рискуя.
— Думаю, что он не лжет, — проговорил Гош. — Я ведь первым на него набросился, и ему нужно было защищаться.
— Ясно, — резко сказал Эдвардс. — Идите оба к черту, и без глупостей!
Они быстро вышли. Эдвардс раскурил трубку и поймал на себе взгляд Даун.
— Я предоставлю вам право просмотреть мой рапорт, — произнес он. — Теперь на мой счет вы спокойны?
— Да, — ответила она с внезапной нежностью в голосе. — Я, видимо, зря вышла из себя.
— Забудем об этом.
Она встала, он тоже. Уверенной походкой девушка направилась к двери.
— Даун…
Она остановилась, повернув голову:
— Что, Эдвардс?
— Ничего… Спокойной ночи.
ГЛАВА 8
Когда после вахты Деланней уступил место Эдвардсу, он сказал, что страшно хочет спать, и спустился к себе в каюту. Но Деланней солгал. Он мог не спать по многу ночей, почти не уставая.
На руле стоял матрос Митчел и напевал старую шотландскую песенку. Его сильные руки сжимали штурвальное колесо, ставшее вдруг безжизненным. «Марютея» медленно тащилась с обвисшими парусами. Волны били ей в корму с левого борта.
Со стороны могло показаться, будто корабль стоит в тазу с черной маслянистой жидкостью. Воздух был таким же густым и неподвижным, как и море. Иногда легкий ветерок внезапно обдувал теплыми волнами лица моряков, стоявших на вахте.
В такелаже почти невидимые мерно хлопали мокрой парусиной марсели. По палубе раздавались медленные шаги вахтенных. Иногда они останавливались, чтобы поговорить друг с другом. Кто-то насвистывал песенку без конца и без начала.
Эдвардс почувствовал себя одиноким, что с ним нередко случалось. Он подошел к рулевому. Митчел был хорошим моряком, и Эдвардс подумал о нем как о новом боцмане. Он мало говорил, но всегда по делу, был очень энергичным, и по возрасту также подходил для новой должности.