Это оказалось не под силу 15-летнему мальчику.
Эдвардс спустился в трюм не сразу. Напротив, хотя это было и небезопасно, он произвел небольшой осмотр последней пригодной к плаванию шлюпки. Деланней накинул на нее самодельный тент.
Почти ничего не видевший под проливным дождем, струи которого ветер бросал ему в лицо, Эдвардс прокрался к стоявшей на эллингах шлюпке. Он двигался на ощупь, скользя по мокрой палубе, безжалостно захлестываемой брызгами волн. Сила бури уже пошла на убыль, хотя волна еще была большая. Эдвардс приподнял тент, покрывавший шлюпку, быстро огляделся вокруг и, пробравшись внутрь, пошарил под банками.
С холодной улыбкой он убедился в том, что оказался прав. Под кормовой банкой находился анкерок, наполненный водой и старательно закупоренный. В рундуке лежали консервы, две бутылки рома (по одной на каждого?), два одеяла, несколько плиток шоколада, а также завернутые в непромокаемый пакет галеты. В пластиковом футляре Эдвардс обнаружил карту с указанными на ней местами причаливания на Фиджи и маленький карманный компас. Без малейшего колебания Эдвардс достал нож и пробил все банки с консервами и анкерок, разбил бутылки, поотбивал у них горлышки, разрезал непроницаемую упаковку галет и раскрошил шоколад, а затем разорвал карту на мелкие кусочки и раздавил компас каблуком ботинка.
Хорошенький же сюрприз на будущее, поскольку, по его мнению, корабль должны покинуть либо все, либо никто.
Эдвардс выбрался из шлюпки и исчез в отверстии первого попавшегося люка.
Морская вода, проникающая через проломленные шпигаты и пробоины в палубе, испортила последние запасы продуктов, если не считать смехотворно малого запаса консервов. Через пробоину люка на юте вода проникала внутрь корабля. Нерушимого, священного судового порядка больше не существовало. На смену ему пришло небывалое уныние. С борта свисала настоящая бахрома из растрепанного такелажа, кусков цепей с разорванными звеньями и обрывков парусов. Несмотря на самодельный парус, «Марютея» представляла из себя с трудом движущуюся развалину.
На рассвете следующего дня ветер ослаб. Откачивать воду не переставали, и оставшиеся в живых, уставшие и изголодавшиеся люди, засыпали при малейшей на то возможности.
Эдвардс поднялся на ют, где у штурвала его сменил Деланней. В его мозгу родилась мысль, которую несомненно стоило бы запомнить.
— Кто у насоса? — спросил он, потягиваясь.
— Ван, — ответил Деланней.
— А где Келлер?
— Спит в ходовой рубке.
— А Ольер?
Деланней бросил взгляд на все еще изменчивое небо.
— Исчез, — произнес он.
Эдвардс откашлялся:
— Вы его искали?
— Да, пока вы спали. Я обратил внимание на то, что у мальчишки был скверный вид.
— Что, расклеился?
— Именно так я и подумал.
Эдвардс достал трубку и принялся жевать ее мундштук. У него не было ни крошки сухого табака.
— Давайте-ка я стану у штурвала, — предложил он, — а вы пойдите смените Вана. Время смены давно прошло. — Он посмотрел на начинающее светлеть небо. — Я хочу попытаться спасти корабль. Шлюпка останется на самый крайний случай. Ветер несет нас в нужном направлении, и мы можем поставить еще один самодельный парус, как только на море станет поспокойнее.
— Нам не хватит на это сил. Если небо полностью прояснится, то солнце начнет припекать.
— У нас ненамного больше сил, чтобы грести часами при такой волне.
— Если наш корабль наскочит на волну, мы в пять минут пойдем ко дну, — возразил Деланней.
— Конечно, риск есть.
— А жизнь Даун и остальных, что вы на это скажете?
— За них отвечаю я один, — произнес Эдвардс.
— Хорошо. Держите штурвал.
Воду откачивали не останавливаясь. Конечно, одного маленького насоса было явно недостаточно, чтобы откачать всю воду, но его действие задерживало затопление судна.
В семь часов вечера измеритель емкости водосборника находился уже над водой. Качка уменьшилась, сдерживаемая водой, которую набрала «Марютея», переваливаясь с борта на борт.
В восемь часов Эдвардс лично распределил между оставшимися в живых по половине промокшей галеты. К этому он добавил по стакану рома с примесью солоноватой воды.
— Я спущусь к насосу, — сказал он, — заодно и передам Келлеру его порцию.
Он сделал по юту несколько шагов, бросил взгляд на Даун, которая ела свою порцию галеты, повернув лицо к заходящему солнцу. Ее волосы переливались в лучах заката. Эдвардс повернулся к Деланнею.