* * *
Конечно, случается, что обманутый влюбленный бросается в монастырь, как бросаются в воду или на некоторые другие напитки, и всем известна история юного беглеца в «Исповеди сына века», который сообщил о своем прибытии настоятелю монастыря телеграммой: «Все кончено. Прибываю завтра. Задержите келью». Но разочарование в любви не делает монаха. В таком случае холодное прикосновение келии немедленно приведет вас в чувство, и эти вновь обретенные чувства заявят, что ваше место, без всякого сомнения, не здесь.
* * *
«Отвращение от жизни» никогда и никому не привило жажды неба, а между тем именно по ней-то узнается подлинность призвания. Разумеется, небо, о котором я говорю — не то, которое предлагают нам кинокартины, изображая непригодный для жилья и даже негигиеничный потусторонний мир, где серая когорта изнемогших от пения гимнов избранников натянуто улыбается наподобие бродяг, напичканных компотом и загнанных Армией Спасения в одно нескончаемое воскресенье. Трудно представить себе, чтобы подобный эмпирей мог вызывать такие разительные обращения, в результате которых заселяются созерцательные ордена, в частности — траппистский, сборный пункт простых душ, сразу покоренных раскрывшимся на мгновение Небом. Часто призвания к траппистской созерцательности обнаруживаются неожиданно и самое поразительное в них — внезапность. Призвание, видимо, не встречает ни сопротивления, ни возражений. Согласие дается немедленно, без признаков внутреннего раздумья, мгновенно, как превращение ап. Павла из гонителя в апостола. Так бывает не всегда, но достаточно часто, чтобы наши психологи, сбитые с толку благодатью, отказались понять и перестали даже осведомляться.
* * *
Многие пути ведут в Траппистский орден, но самый короткий, должно быть, военный: у армии солидный гарнизон в Ситó, в том числе немало офицеров. Самый старший из них по чину почувствовал, как сапоги и знаки отличия слетают с него рождественским вечером, когда после веселой вечеринки, проведенной в кабаре с более чем сомнительной репутацией, он отправился с товарищами на традиционно-неизбежную полуночную мессу, которая помогает переварить жирную снедь гражданских и военных праздничных пирушек.
Здесь-то, под одновременный рев органов и праздничных весельчаков, одним из таинственных превращений, которые мгновенно производят в душе больше перемен, чем можно придумать за целую жизнь психолога, армия лишилась многообещающего офицера, а Траппистский орден обогатился монахом, которого он вскоре сделал игуменом. Недавно, впрочем, он получил от своих собратьев разрешение сложить жезл и митру (настоятель Ситó облечен епископским саном), чтобы вернуться в рядовые.
В Ситó генералы мечтают кончить простыми солдатами.
* * *
Траппистский орден — это тот, куда охотно вступают всей семьей. Нередко случается, что в одно прекрасное утро на монастырской аллее нос к носу дети сталкиваются с папой, а мама в это время в трех километрах отсюда принимает постриг у траппистинок.
Мне называли несколько таких семей, «оклобученных» от прадедушки до правнука.
Надо думать, что в некоторых случаях любовное разочарование наследственно.
* * *
Был то траппист или картезианец? Не помню, кто мне это рассказывал, да это и неважно. Кончилось ли приключение в Ситó или в Большой Шартрезе, началось оно в окрестностях кабаре Мулен-де-ла-Галет, вечером на масленице. Очаровательный молодой человек, которому хотелось танцевать, бродил среди полумасок и фальшивых носов… Незачем спрашивать себя о его внутреннем расположении. Ситуация, видимо, исключает полностью разочарование в любви, метафизическую тоску и отвращение от жизни, которые не побуждают к вальсу. Каково душевное состояние юноши, у которого ноги просятся плясать? История сознается в своем неведении. В воздухе парил приятный дух вафель и лимонада, в свете фонариков кружились маски, молодой человек легким шагом отправлялся танцевать…