“Об этой вещи не любопытствуй много, — говаривал он; — монаху много любопытствовать опасно”.
А о “Догматике” Митрополита Московского Макария[22] он отзывался сурово и сказывал про ее Сочинителя: “Вот и сам утонул из-за этого”, т. е. из-за стремления сжать живую веру тисками рассудка.
Так опаслив был Батюшка в рассуждении веры.
“Я маненько стеснялся против их (т. е. о. Исидора и о. Варнавы) предрассудков”, - рассказывает некий Старец.
— Какие предрассудки?
“Такие, народные. Они ничего не знают, — и о. Варнава, и о. Исидор. Они не удовлетворяют катехизису Макария. А я и от о. Варнавы слышу нарекания на Митрополита Макария. Не знают они, как разделить догмат от нравственности. Одно дело — догматическое богословие, а другое дело — нравственное; а там есть еще обличительное…”
Старец, говоривший эти слова, — прав по-своему. Действительно, Батюшка не занимался бого-словиями, потому что у него была духовная жизнь в Боге и духовное ведение Бога, и в этом Богожитии невозможно было провести межи, разграничивающей разные предметы школьного преподавания. В душе Батюшки нарушался всякий порядок, устанавливаемый делением на книги, главы, отделы и подотделы, потому что в ней царил иной порядок, — порядок, который дается не учителями и профессорами, а Духом Святым. И часто хотелось спросить об Авве Исидоре: “Как знает Писание, не учившись?”
Повторяю тебе, любезный читатель, что сила Аввы Исидора была не в мудрых словах, а в духовной силе, сопровождавшей его слова, даже самые обыкновенные. Но если ты все же любопытствуешь знать, о чем беседовал о. Исидор, то, вот, я приведу тебе несколько примеров; однако при чтении их ты должен твердо держать в уме, что слова Аввы Исидора, взятые независимо от того, кто их произносит, почти ничего не сохраняют в себе Исидоровского и увядают, как голубенькие цветочки льна, оторванные от стебля.
“Помню, — сообщает уже упомянутый ранее о. Иеромонах Ефрем, — помню: когда вышли из печати письма Митрополита Филарета к Наместнику Лаврскому Архимандриту Антонию[23], и я в одном из них прочел приписку Владыки: “Исидор отвечал хорошо”, я, при первой же оказии явившись к о. Исидору, спросил его, что такое он отвечал Владыке Митрополиту, и Старец рассказал мне следующее:
“Нас явилось ко Владыке трое для рукоположения: меня — во иеромонахи и еще двух монахов — во иеродиаконы. Владыка начал спрашивать с младших, и, обратись к самому молодому, спросил: “Чем ты надеешься спастися?”
А тот отвечал:
“Смирением”.
А Владыка сказал:
“А много ли его у тебя?” и спросил другого:
“А ты чем надеешься спастися?”
Этот дал ответ: “Вашими святыми молитвами”.
Владыка же разгневался.
“Где это ты научился лицемерить-то так?” и тогда спросил меня:
“А ты чем надеешься спастися?”
Я ответил:
“Крестными страданиями и смертию Спасителя Нашего Господа Иисуса Христа”.
Владыка перекрестился и сказал: “Вот, запомните этот ответ и помните его всегда”.
То же лицо пишет об о. Исидоре: “Знанием догматических истин святой православной веры он был проникнут глубоко и на вопросы о таковых всегда давал ответы вполне правильные, основанные на изречениях из Св. Писания и Свято-отеческих”.
Чаще всего Авва Исидор говорил о Божией Матери, о Церкви и о крестных страданиях и смерти Спасителя. Все это не было для него, впрочем, раздельными вопросами, а как-то сочеталося во-едино.
Нередко он сопоставлял “рождение” праматери Евы из бока Адамова с “рождением” Матери-Церкви из бока Христова. Чудесный сон Адама о. Исидор приравнивал таинственному смертному сну Господа, вынутие ребра у Адама — прободению Господа в бок копием; чудесное истечение из раны Христовой крови и воды он приурочивал к самому рождению Церкви[24]. И, — как-то — это рождение Церкви сочеталось в его уме с раною в сердце Божией Матери от прошедшего сквозь него оружия. Страдания Божией Матери как-то связывалися для Батюшки Исидора с благодатию Церкви. “Христос родил Церковь, — добавлял иногда он, — и мы стали вместе едино”.
Вершиной богословствования о. Исидора была его Иисусова Молитва, в которую вошли намеком и эти мысли. Молитву эту читатель узнает из следующей главы.
Угодников Божиих Старец чтил и любил, и его отношения к ним были глубокие, сердечные, живые. Старец всегда жил душой среди угодников, — был близок к ним, как к родным и даже более. Но особливое почтение о. Исидор имел к преп. Серафиму, Саровскому Чудотворцу, к иноку Георгию ЗатвЪрнику, к Тихону Задонскому и еще кое к кому. И на этих носителей благодатной жизни он обыкновенно ссылался в разговоре: Старец не любил говорить от своего имени.
22
Митрополит Макарий (Булгаков) (1816–1882), митрополит Московский с 1879 г.; его сочинение “Православно-догматическое богословие” в 5 кн. впервые было опубликовано в 1849–1853 гг.
23
См: Письма митрополита Московского Филарета к наместнику святотроицкой сергиевы лавры архимандриту Антонию. В 4 частях. М., 1878–1885.