Но название профессии упавшего за борт — стилист — дежурный никак не мог понять.
— Чего-чего?
— Стилист.
— Стилист, говоришь? Понял.
— Именно так. Стилист.
— А что это такое? — услышал я нашего сегодняшнего дежурного радиста по фамилии Имаока.
— Ну, это такая новая профессия. Это такой специалист, который моделям и актрисам, в общем, молодым дарованиям, создает образ — прическу придумывает, одежду. Я с такими людьми часто по рабочим делам встречаюсь.
Имаока работал в рекламной компании.
— Ты его хорошо знал?
Имаока молча кивнул.
В этот момент свободные от дежурства и уставшие до смерти члены экипажа спали, но тут все поднялись и окружили передатчик. Кто-то подошел к вымокшему до нитки дежурному, находившемуся на кокпите, и узнал все подробности.
Потом еще кто-то высунул нос из рубки и раздосадованно спросил дежурного: «Ну, что там на улице?»
Тот, кто на этой «улице» находился, обернулся и так же раздосадованно ответил: «Ветер крепчает. Волны еще больше стали. Вот так вот. Того парня, который свалился, уже не спасешь».
— Прошел час и девять минут. Какая сейчас температура воды? — спросил Имаока.
— Мы сейчас как раз в холодном слое. Градусов пятнадцать.
— В таком случае можно продержаться десять часов. То есть до рассвета ему не дожить, — сказал Имаока, глядя на циферблат своих часов.
— Температура здесь не так важна, но только он в таких волнах захлебнется. На поверхности ему никак не удержаться.
— А сейчас он еще жив?
Странно, но только сейчас в голосах собеседников появилась какое-то живое чувство.
— Ну что? Узнал что-нибудь новенькое про этого парня с «Тоси»? — спросил кто-то с кокпита.
— При таких делах никакой надежды нет.
— Что там, наверху? Стропы как следует привязаны?
— Все в порядке. Кое-как живы пока.
Стыдно сказать, но когда мы услышали о несчастном случае, у нас вдруг проявилось какое-то нездоровое, лихорадочное оживление, хотя до этого в кают-компании царила тишина. Не только там, но и на палубе, поливаемой дождем и брызгами от волн.
Сам я из разговоров по рации все больше убеждался в том, что оказавшийся за бортом человек обречен на неминуемую смерть. В то же самое время в моем теле просыпалась какая-то мощная энергия, которую невозможно описать словами. Погибшего товарища было жаль, но как-то отдельно от этого, а может быть, именно благодаря этому, я ощущал самодовольство от того, что я, в отличие от этого человека, закончившего свою жизнь в волнах разбушевавшегося моря, дышу и живу. Наверное, думать так — не уважать покойника. Возможно, не только на море, но и на суше мы тихонечко потираем руки, когда узнаем об ужасных несчастьях, постигших других людей, о крушениях их судеб… Нет, наверное, все же не совсем так.
Ну, так или иначе, неожиданная смерть товарища вызвала в нас прилив новой жизненной энергии, это несомненно.
После окончания сеанса радиосвязи мы еще раз обсудили нашу тактику и внесли в нее определенные изменения; мы пересмотрели порядок дежурств и решили провести наших соперников, которые застряли там же, где и мы; мы решительно отошли от берега и на следующий день догнали яхты, которые шли первыми.
Если быть точным, вряд ли у нас было время, чтобы скорбеть о смерти товарища. Ведь мы тоже находились рядом со смертельной пучиной.
Известие о чужой трагедии заставило нас по-иному отнестись к своей жизни, иначе ощутить себя. Наши сердца забились чаще при известии о чужом несчастье, чужая смерть заставила нас еще раз ощутить страшную радость от того, что мы живы.
Мне кажется, что погибший товарищ не стал бы осуждать нас за это.
Река жизни и смерти
Когда отец умер, он, говорят, однажды появился в доме близкого ему человека. Я узнал об этом через какое-то время после его смерти, и мне понравилась эта странная история.
Время от времени другие люди обсуждают этот случай. То, что в истории фигурирует мой родной отец, еще более укрепляет во мне интерес к людям, но главное то, что подобный поступок был вполне в характере моего отца.
Отца видели в доме старинного рода Коно. Хозяйничала там женщина, которая в свое время свела отца с его будущей женой.
Вечером того дня, когда умер отец, эта женщина вешала в своей гостиной новый свиток. В этот момент со стороны сада на открытую веранду поднялся отец. Он снял шляпу и уселся на полу.