Но больше всего я мучился от другого. Исходя из тех координат, которые мы сообщили, не позднее сегодняшнего вечера мы должны были увидеть землю. Мы таращились в море, несколько раз нам казалось, что мы видим землю, но всякий раз это оказывалось облако. Экипаж смеялся, а у меня каждый раз болело брюхо.
И вправду — от переживаний мой живот разыгрался не на шутку, я ощущал в желудке какую-то тяжесть и не мог есть. Кто-то не выдержал, сделал мне вечером аперитив, но я только пригубил его, а выпить не смог. Я списывал свое состояние на нервы, разыгравшиеся от осознания своей вины, повторял себе, что нельзя быть таким впечатлительным, но ничего не помогало.
И вот Окадзаки обнаружил в руководстве по пользованию рацией неожиданную вещь. А именно: из Макаи-пойнт, что находится на восточной оконечности острова Оаха, передаются радиоволны определенной длины, которые ловятся на расстоянии до 150 миль. Если удастся принять их, тогда будет возможно приблизительно определить наши координаты. И в этом случае мы прекратим наше странствие в Тихом океане.
На всякий случай мы включили приемник, поискали указанную в руководстве волну и, как то было сказано, поймали нужный сигнал. Когда мы убедились в этом, на нашей темной карте будто бы зажегся огонек надежды.
В ту ночь в облаках было много разрывов, корабль страшно бросало, но я привязался к рубке и еще упорнее, чем раньше, стал искать со своим секстантом на северном склоне неба Полярную звезду.
Это принесло результат, и в начале одиннадцатого часа мне удалось среди большого разрыва между облаками засечь Полярную звезду. Наконец-то я знаю наше местоположение. То есть я точно знаю и долготу и широту.
Что бы там ни говорили, но мы были близко от цели: яхта находилась прямо перед островом Молокан, неподалеку от острова Мауи, мимо которого мы слегка промахнулись, уйдя к югу. Снова налетел порыв ветра, видимость ухудшилась. Если идти так же, как мы идем сейчас, то вскоре увидим огни маяка, расположенного на северо-восточной оконечности острова.
Я велел идти фордевиндом, но всем уже все надоело, команда знала, что штурман у них паршивый, торопиться не надо, можно какое-то время идти как идем. Их беспечность была беспредельна. У меня под рукой не было подробной карты Мауи, при такой никудышной видимости можно было запросто напороться на прибрежные рифы.
Шквал миновал, видимость снова улучшилась. И тут впереди по левому борту мы увидели огни маяка. Оказалось, что он был очень близко. Было даже слышно, как бьются волны у подножия скалы, на которой стоял маяк. Наш бешеный фордевинд закончился тем, что запутался парус. Я же изо всех сил вглядывался в береговую линию, и у меня снова заболел живот.
Мы закончили наш фордевинд и возле маяка изменили курс. Если будем держаться этого направления, то доплывем до горы Коко на юго-восточной оконечности острова Оаху. А там уже можно полностью положиться на команду — мы точно доплывем до Гонолулу.
Вместе с рассветом мы вошли в пролив Молокан, солнце, встававшее со стороны спины, освещало ropу Коко, которая находилась прямо по курсу.
«Ну вот, теперь точно все в порядке. Все-таки наш штурман иногда приводит нас к цели», — сказал кто-то — наполовину в шутку, наполовину всерьез. Лица Фостеров просветлели, наш предусмотрительный кок достал последние запасы пива, и мы начали «разминаться» в преддверии финиша. Я смотрел на приближающуюся Коко, и выпить мне почему-то не хотелось. Если учесть размеры Тихого океана, то можно сказать, что цель находилась под самым носом, но боль в желудке почему-то никак не проходила.
Удивительно, но мы все-таки финишировали и пришвартовались. В тот момент, когда в руках у меня очутилась бутылка маотай, которую встречавшие нас друзья принесли на набережную, я забыл про свою боль.
В порту меня ждал младший брат, который из-за моей ошибки не смог продолжить регату. Рядом с ним стояла с надутым личиком моя местная подружка. Каждый раз, когда поступало сообщение о нашем прибытии, она прибегала в порт с напитками. Мне стало совестно, я отвернулся и стал пить маотай.
Уже позже я понял, что не мог определить координаты по совершенно идиотской причине. Дело в том, что во время гонки использовалось калифорнийское летнее время, которое отличается на час от обычно используемого при расчетах гринвичского. Я же про это попросту забыл.
В любом случае я больше никогда не буду штурманом. Но теперь я очень хорошо понимаю того русского космонавта, корабль которого спасти было нельзя. В ответ на последнее сообщение генерального секретаря КПСС, что его награждают каким-то потрясающим орденом, он злобно прокричал: «Ордена не надо, лучше спасите меня!»
Бог смерти
Представления о боге смерти есть в любой стране и у всех людей, но конкретные формы, в которые облекается эта вера, могут быть самыми разными. В моем окружении есть несколько человек, утверждающих, что они видели этого самого бога, но каждый из них описывает его внешность по-своему. Этот бог смерти вряд ли появляется в местах, которые к смерти не имеют никакого отношения, а потому люди, видевшие бога смерти, наверное, не могли его видеть совершенно случайно.
Важно, а вернее просто необходимо уяснить себе, что бог смерти и дух покойника вещи разные. Дух — это некоторое воплощение умершего, а бог смерти вызывает смерть, он приходит с вестью о смерти, то есть это существо, связанное со смертью самым непосредственным образом.
Люди, которые вживе повстречали бога смерти, лучше других сумели почувствовать прикосновение смерти. Это страшно, но есть в этом и элемент удачи. А уж что эти люди извлекли из встречи, зависит только от них самих.
Один мой приятель, с которым мы частенько проводили свободное время, рассказывал мне, что он в детстве видел бога смерти. Когда он учился в третьем классе, умерла его любимая собака. Он почувствовал, что не может просто так расстаться с любимым существом, и решил как-нибудь по-своему и достойно похоронить собаку. Хорошенько подумав, он решил вернуть ее морю. Дело в том, что он подобрал эту собаку щенком на берегу моря.
Стояла зима, до моря было далеко, и мальчик решил сбросить труп с моста в реку Эдогава, которая протекала неподалеку. Он положил труп в картонный ящик, закрыл его, поставил на багажник своего велосипеда.
В то время людей там жило мало. Вот и сейчас — несмотря на наступивший вечер, прохожих было немного.
Мальчик остановил велосипед у моста, убедился в том, что прохожих на мосту нет, доехал до середины, еще раз убедился, что никого рядом нет, отвязал ящик от багажника. Для ребенка это был изрядный груз, мальчик кое-как дотащил ящик до ограждения моста и собирался было сбросить его, но тут сзади послышался голос. Он в удивлении оглянулся и увидел женщину с неопрятно спадающими на плечи волосами. Несмотря на зимний холод, на ней был тонкий летний халат.
Женщина спросила приятным голосом: «Ну что, умерла?» Он уже собирался что-то ответить, но тут его вдруг одолел неописуемый страх, он сбросил стоявший на ограждении ящик вниз, вцепился в велосипед и бросился бежать прочь. Добежав до начала моста, он набрался мужества и обернулся. Среди зимних сумерек посередине моста смутно белел женский халат. Мой приятель сказал: «Это была не женщина. Коробка с собакой была плотно закрыта, и только я один знал, что там находится. А еще важнее то, что голос у нее был такой нежный. У людей такого голоса быть не может. У людей не бывает такого ласкового, нежного голоса».
Если предположить, что та женщина действительно была богиней смерти, то отчего же у нее был такой нежный голос?