Тут я увидел нечто странное. Когда над нами вспыхнуло небо, наши тени на палубе стали необычайно черными. Я никогда не видел, чтобы моя тень была такой четкой и яркой.
Это приближалось явно и неотвратимо с каждой секундой, с каждым сантиметром. Мы забыли, где находимся, нам оставалось только ждать. Кто-то указал на вершину мачты, вокруг которой кружились зеленоватые огоньки, и не своим голосом изрек, что это дух корабля. В следующее мгновение огромная невидимая рука разорвала небо, из которого что-то рухнуло в пучину. Лишь в самую последнюю секунду мы сумели вырваться из кулака, схватившего нас за волосы. И тут из воды — на расстоянии не большем, чем длина корпуса нашей яхты — поднялся фиолетовый столб невероятной яркости. В следующее мгновение он медленно преобразился в столп светлой воды, а еще в следующий миг он, словно кинжал, ушел на дно, а по волнам расплылся круг бледно-зеленого света.
Может быть, это был дух, которого похоронили вместо нас.
И после этого вокруг нас продолжали сверкать молнии, но они казались лишь слабым подобием той, которую мы увидели. Оно коснулось наших лиц, но схватить нас не сумело. Когда мы убедились в этом, нам захотелось узнать, отчего мы отделались лишь легким прикосновением. Но чем больше мы гадали, тем дальше становилась разгадка.
До обидного медленно возвращаясь к жизни, а затем проживая свою жизнь так, как я ее проживал, и находя в этом мудрость, я осознавал бесперспективность ответа на вопрос, почему случилось именно так.
Игрок основного состава
Когда кто-то говорит о том, что его много раз озаряло прозрение, мне это кажется весьма сомнительным, но вот один раз в моей жизни такое действительно случилось. Причем нельзя сказать, что это событие серьезно повлияло на всю мою последующую жизнь, но какое-то откровение относительно того, как устроена жизнь, как устроены взаимоотношения людей, я в тот момент действительно ощутил.
Вспоминая разные — в основном досадные — происшествия из моей жизни, я прихожу к выводу, что никогда больше не испытывал подобного, не вел себя так, как в тот раз. Может быть, так случилось оттого, что, ввиду своей неопытности, я попал в казавшуюся мне безвыходной ситуацию, но мне все же удалось взять себя в руки и переломить ход событий.
Может быть, кому-то другому тот случай покажется не заслуживающим внимания, но он важен для меня самого, поскольку мне удалось превозмочь самого себя. При этом кажется, что можешь все, и я действительно смог сделать это. Я был удовлетворен результатом, и, кроме того, мне казалось, что я смог понять что-то важное. В то же самое время мне кажется, что в дальнейшем мне так и не удалось повторить этот опыт и добиться чего-то большего.
Война окончилась поражением, и в японской школе начались реформы, благодаря чему я, восьмиклассник, смог записаться в футбольную секцию. В тот год стал проводиться национальный чемпионат среди реформированных школ нового образца, футбол стал популярен, и, кроме того, мне хотелось стать сильнее. Все это и обусловило мой выбор. С самого детства я был слабым мальчиком. У меня был младший брат, но из нас двоих только я простужался и вечно валялся в постели, что для мальчишки весьма обидно.
Время было такое, что ничего нельзя было достать, поэтому игроки из команд среднего и старшего возраста выступали в одних и тех же футболках, а на тренировки я надевал старую отцовскую рубашку н закатывал рукава. Люди тогда часто ходили в рванье. Отношение к комплекту формы для соревнований было особым, но тренировочную форму не было принято стирать каждый раз, несмотря на то, что она была пропитана потом и покрыта грязью. Дырки тоже не зашивали — так и бегали, сверкая боками. В то время подобный вид считался среди подростков престижным.
Не только форма у нас была такая, но и тренировки были весьма своеобразные — нас преспокойно заставляли проделывать такие вещи, о которых сегодня и помыслить страшно. Иногда это походило не на тренировку, а на настоящее издевательство, но, как ни странно, никто не возмущался.
Вот, например, однажды было решено провести специальную тренировку для улучшения игры головой, поскольку наши защитники недостаточно смело пользовались этим приемом. Защитника ставили в ворота, а старший по возрасту игрок лупил по мячу с одиннадцатиметровой отметки. Защитнику следовало отбить мяч головой. Нам было сказано: даже если мяч летит в угол, ты должен прыгнуть за ним, как вратарь, но только не хватать руками, а отбить головой. Если бы дело было сейчас, то капитан команды или же старшеклассник, затеявший такие упражнения, был бы наверняка лишен своего тренерского поста.
Когда настала моя очередь занять место в воротах, очередной игрок послал мяч чересчур низко. Мяч летел на уровне коленей, я инстинктивно отбил его ногой, чем и вызвал гнев старшеклассников. «Мы твою голову тренируем, а не ноги. Ты должен отбить головой любой мяч!»
Следующий мяч летел еще ниже первого, и я снова отбил его ногой. Меня снова отчитали и заставили встать на четвереньки, чтобы я отбивал мячи в такой позе. Но теперь мне было сказано, что я отбил мяч неуклюже. Следующий мяч должен был быть пущен по земле. Мне велели его отбить лежа. Вообше-то с точки зрения игровой практики упражнение было бессмысленное, но мне велели проделывать все это, и я не противился.
Через какое-то время было решено, что у второго вратаря плохо обстоит дело с броском. Игроки обступили его кругом, а вратарь должен был бесконечно кидаться за мячом, который в произвольном порядке бросали друг другу игроки. Но вот он упал на землю и вжал голову в шею, будто бы пытаясь избежать удара. В этот момент у него случился спазм какого-то сосуда. Кровь отлила от лица, в глазах у него потемнело, он завалился набок и потерял сознание. Наблюдая за ним, я подумал, что мои упражнения с катящимся по земле мячом — это еще пустяки.
Сейчас от этих воспоминаний у меня теплеет на сердце.
После тренировки в школе Фудзисава я утолял жажду водой и уезжал домой в Дзуси на электричке.
В те времена автобусы ходили редко. Перед тем как отправиться пешком в двухкилометровый путь от станции до дома, я еще раз напивался воды из крана у выхода со станции, собирался с духом и пускался в путь. Кому-то это покажется странным, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что водопроводная вода тогда была очень вкусной.
Когда я уставал, то просил хозяев придорожной лавки дать мне напиться из их колодца и, передохнув, продолжал свой путь.
За те годы, что я занимался футболом, я действительно окреп, а моя душа лишилась какой-то части — той, наверное, что соответствовала моему прежнему телу.
И вот случилось то, что является для меня символом тех лет. Впрочем, почему случилось? Произошло то, что должно было произойти.
На поле, как известно, выходит всего одиннадцать игроков, и у меня оставался последний шанс, чтобы попасть в основной состав. Дело в том, что год назад я сломал ногу.
В свое время я записался в секцию летом — перед тем как пойти в восьмой класс. Я не пропустил почти ни одной тренировки. Рост у меня был приличный, удар тоже хороший, и я сразу же получил место защитника, что для восьмиклассника удивительно. В тогдашнем футболе господствовала схема 1-2-3-5, игра строилась по принципу «бей-беги», защитники вперед никогда не шли: получив мяч, они изо всех сил лупили по мячу в надежде, что нападающий сумеет перехватить мяч. Словом, то был футбол прошлого столетия — не то что теперь, когда он напоминает баскетбол: все в защите, все в нападении. И вот для тогдашней схемы мой сильный удар пришелся как нельзя более кстати.
Но год назад мое место в основном составе занял другой парень, и я целый год просидел на скамейке. Правила были тогда другими: заменять во время игры разрешалось только вратаря. Даже если несколько игроков получат травмы — все равно никаких замен. Так что тем ребятам, которые не вышли на поле в основном составе, оставалось или судить на линии, или поддерживать свою команду со скамейки запасных. За игроком закрепляли определенное место, и если он вдруг посередине сезона не получал серьезную травму, никто больше на этом месте сыграть не мог.