На гвоздиках бутылки менял я в нужный срок, Сливать водицу талую - то первый был урок. И ватный снег рябиной дед так принарядил, Чтоб без улыбки к окнам никто не подходил.
Румяные молочницы кричали у ворот, И нас манила улица в весёлый хоровод, Бросали мы поленья под кров дровенников,
А круг точила рыжего жёг щёки топоров.
107
И только трёхколёсник сквозь дрёму вспоминал, Как тротуар дощатый нам скрипом отвечал,
Как куры разбегались, потешно голося, Как будто бы соседей о помощи прося.
В горячий полдень тополь заманивал шатром, И жар земли гасила трава живым ковром. Стихи и сказки деда с любовью слушал двор, Но смолк однажды утром наш с дедом разговор.
И в лётном синем кителе, в наградах, без погон, Казалось, дед всё слушает далёкий перезвон. И, меж родными спрятавшись, я плакал не один... Солёный привкус детства пронёс я до седин.
В крещенские морозы мне слышится с утра, Как дед ворчит, мол, печку кормить твоя пора...
4 января 2008 г.
Жив твой огонь
Сестре Ирине
Огонь бенгальский в снежный день Мальчишки жгли возле парома, И детства радостного тень Мелькнула в шапке набекрень, Летящая на лёд от дома.
Мы мчались, радостно смеясь, Вцепился я в сёстру и в санки, Пар отставал от нас, клубясь, Своею удалью гордясь, Взрослели мы не как подранки.
Хотя ещё ползла война Портретами родных по стенам, И горем бабушка пьяна Рыдала, что её вина - Не отмолила сына с дедом.
Печать войны была на всём, Мы в школу в латаном ходили. Но, прикрутив коньки, вдвоём, Речным мы наслаждались льдом И лес на лыжах бороздили.
В тех небогатых светлых днях Нас согревало пламя песен, И, сбросив валенки в сенях,
На табуретках, как на пнях, Мы пели так, что дом был тесен..
А позже взрослые года
Кружили нас, как шторм байкальский,
И хладнокровная беда
Тебя сковала. Но всегда
Я вижу свет твой христианский.
И тот огонь. Огонь бенгальский.
30 ноября 2008 г.
Девочка на мостике
Владимиру Кузьмину
Мир детства в платьице девичьем Застыл с распахнутой душой, И летний полдень в гаме птичьем, Сияя праздничным величьем, Вместился в раме небольшой.
Не я ли там плыву на лодке По речке детства своего? Пираты рядом - одногодки, Плеснув в уху немного водки, Кричат сквозь годы: «О-го-го!»
Как манит гладь нырнуть в картину, Друзей, подруг расцеловать! Я седину и галстук скину, Заботы все на миг покину, Чтоб первый вальс дотанцевать.
29 марта 2008 г.
Театр
Дочери Полине
Театр зеркалами смотрит, зачем я, уже седой, Пришёл не за ручку с дедом, а с дочерью молодой. Зачем здесь ещё о чести и вечной любви поют, Зачем не в бархате дамы, а в джинсах и наспех пьют. Простит ли Господь
предавших Россию и верных дам? А, седина? Так что же, я детям весну отдам! Лишь боль в этом мире вечна,
всё зримое в прах уйдёт,
Но то, что любовью дышит,
свой образ в веках найдёт.
Мы чем-то с театром схожи.
И в рёбрах, и в брёвнах храм. Обоих печаль нас гложет, что правит балами хам... Но в музыке власть былого. Свет в хрустале угас, Любимую оперетту для дочери я припас. Арией мистера Икса детства зажглась звезда, Потоки воскресших звуков смыли, как пыль, года. И вот я опять мальчишкой бегу на экран глядеть И чувствую, как в галопе больно сквозь горечь петь. Мудрость искусства в сердце
вливалась к нам с ранних пор, Пронзительной русской песней наш согревался двор. До слёз мы страной гордились, я в космос летать мечтал,
Но, кажется, мистером Иксом
в лукавых объятьях стал.
О скользкую ложь споткнувшись,
я, маску надев, блуждал, Но снова спасая душу, с молитвою побеждал... Как лошадь, судьба металась,
терял всё, и вновь искал, Но близких согреть любовью я к финишу доскакал... Шум кресел вернул в реальность.
Роднее нас сделал зал, Правду мелькнувшей жизни я дочери досказал.
30 октября 2006 г.
Тень судьбы
Отцу
Отец нашёл стихов тетрадь, В ней тень судьбы дрожала, Закладкой золотая прядь, Как в тайнике, лежала.
Он взялся чувства выверять С позиций жизни мудрой, А я усвоил - нужно врать, Чтоб не краснеть. Или удрать, И жить, как встарь, под пудрой...
Свершило время вечный круг. Мои дивятся внуки: Какой чудак! Зачем я вдруг Перо взял снова в руки,
Шуметь стал детям запрещать, Иконы внёс в подмогу... Пришлось мне время возвращать, И - надо ж! - понемногу
Тетрадка стала набухать, Как груди той девчины, Которой довелось вдыхать И грусть, и пыл мужчины.