Отступление.
Перебирая тонкими ножками, я прошла в комнату к играющим детям.
-Чччеловечессский ребеннок! - Прошептала я глядя в глаза Саньку. Малыш доверчиво протянул мне ручки, пришлось брать это теплое, лишенное хитина тельце. Так и хотелось размазать его по стене, останавливало только одно- в его теле пульсировала в районе солнечного сплетения голубая капля Избранного. -Сссс, что хочет мой маленький? Что хочет моя радосссть? - Спросила я малыша, радостно гладившего мой черный хитин.
-Мама! - прошептал он. И мое сердце в который раз растаяло от любви и нежности... И я вновь начала упрекать себя за те черные мысли о младшем сыне, что появлялись у меня от одного взгляда на него..
Глава 8
В огромной пещере плескалось с тихим рокотом озеро. С одной стороны озера из небольшой пещеры, вливался бурлящий грязно-коричневый поток, именно он был причиной возникновения волн в темноте спокойного подземного царства. Посередине озера был маленький остров-храм. Полуразрушенный, с торчащей, как гнилой зуб, базилике, что была полу засыпана разбитыми кирпичами, храм вводил любого в уныние своим состоянием. Рассматривая этот храм вы могли заметить неожидаемое- он был действующим! Именно так. Огоньки свечей и носящихся туда-сюда фонарей меж торчащих балок, прислоненных к стенам, приковывали к себе вниманием заинтересованных пауков. Хотя нет, это были не пауки. Это были полу-люди, полу-пауки. Надо поподробнее описать этих передвигающихся женщин, а это, в основном своем, были именно особи женского пола. Ярко выраженные молочные соски на великолепной груди тут и там выглядывающие сквозь полу распахнутые плащи. Туловище прелестниц восседало на восьми великолепных черных ногах с неким роговым выступом, идущим по внешнему контуру. Ноги заканчивались небольшим заострением, что подразумевало возможность не только передвигаться, но и использовать ноги в качестве холодного оружия. Черные гривы жриц были заплетены в аккуратные косицы, нависавшие над маленькими аккуратными ушками, и убраны в темно-синий сверкающий каменьями шапочку. Похожую на шапку Мономаха. Держались шапочки не понятно как, на весу, пристегнутые заколками, они казалось держались не на волосах, а на заколках. Лица жриц имело ярко выраженные складки в области носа, лба, и, расходясь от подбородка ко лбу они складывались в свой, отличный для каждой женщины узор. Человеческое тело, руки, тем страннее казалось в сочетании с лицами, особенно при колыхающемся освещении. В основном своем плащи у каждой жрицы были грязно-серого цвета с небольшим включением черных. Плотная ткань скрадывала достоинства фигуры, но не скрывала тут и там показывающиеся обнаженные женские прелести.
Непонятный свист и стон стоял над этим небольшим островком. К нему вело четыре мостка. Скорее это можно назвать каменными тропинками, ведущие через неспокойные волны озера. На мостках могли разойтись не больше двух идущих. Без парапетов и других ограждений они кружевом высились в пещере постепенно ступенями спускаясь к островку. Это был опасный путь для большинства паломников. Именно тут оступившийся считался принесенным в жертву во имя Дыхания Матери.
Стены пещеры представляли собой огромные выточенные ступени, идущие по непонятным с первого взгляда, да что там говорить и со второго взгляда было не понятно - куда они идут. Поднимаясь вверх и вниз, пересекаясь на редких площадках без ограждений, ступени вели к небольшим выходам - входам, и уже потом соединяясь, разъединяясь, они все время поднимаясь, опускаясь и вновь поднимаясь через почти все стороны пещеры приводили к небольшому отверстию обложенному черным кирпичом. По верху выхода из пещеры светящимися голубоватыми камнями было выложено несколько рун.
Только эти руны и были украшением темноты пещеры. В основном своем, темнеющая, и казалось, надвигающаяся масса оставляла жуткий вид переплетением ступеней. И только внимательный наблюдатель могу бы увидеть краем взгляда, как это устрашающий вид складывался в прекрасное женское лицо. Улыбающиеся и такое дорогое, оно любого заставило бы прошептать в восторге: "Мама!"
Именно тут стою я. На одном из мостов. Мой внутренний голос кричит - беги отсюда, мое сердце требует идти к храму. На мне одета черная мантия послушницы. А на голове волосы связаны в кипу, и еще не достойны шапочки жрицы. Они убраны в капюшон, чтобы не смущать взгляды приглядывающих за храмом матерей рода.