Я забыл, что она богиня. А оглянувшиеся американцы вообще не знали об этом. Она была для них девушкой мечтой. Взгляд Брызгаловой просто чушь перед красотой Лель. Тоненькая невысокая фигурка, одетая в легкое платье с мелкими фиолетовыми цветочками, белой меховой накидкой на плечах, диадемой, вдетой в полу растрепанные ветром пшеничные волосы, она была девушкой-мечтой для всех американцев. Неуловимо похожая на самую знаменитую блондинку, она давала той сто очков форы по всем параметрам. От машин донесся восхищенный вздох двух мужчин и их спутниц. И если бы не гендерные законы, принятые в 1972 году в США, нам бы точно не избежать проблем с аборигенами.
-Сестричка, а завтра уходить. Не уверен, что эти люди способны быть твоими рабами. - Улыбался с высоты собственного роста, на все это устроенное безобразие, Хакр.
-У нас нет рабства! - Произнес я на автомате.
-Да знаю. - Усмехнулся Хакр. -Просто привычки пресмыкать желающих пресмыкаться так тяжело искореняются.
И мы рассмеялись.
-Лель, - Попросил я девочку. - Не надо искушать окружающих.
Она обидчиво кивнула, и в то же мгновение ее приталенный пуховичок оказался на ней. Как и вся остальная экипировка.
Я посмотрел на свидетелей превращения Лель. Их взгляд не изменился. Обожание, желание, чувство радости от присутствия предмета любви. Бедняги.
-Теперь так легко не избавиться. - Кивнул на них Хакр. - Так и будут ходить за нею, как лунатики.
-Вот в пелену войдем -они отстанут, а сейчас пусть. - Махнул я рукой. - Пошлите заплатим за посещение и еды купим.
Через два часа, когда уже вечерело, мы расположились на приличных кроватях в гостиничном номере. За дверями несли стражу четыре обожателя. Странно было видеть в их рядах женщин. Но это США. Тут немного другое понимание современных отношений мужчин и женщин.
С языком проблем не возникло. Я и сам не понял, как. Но то ли я их понимал, то ли они меня, но говорил я по-русски, да и слышал все по-русски, а вот как говорили они, это осталось для меня загадкой. Главное мы понимали друг-друга.
Одежду, обувь мне принесли в течении получаса. А еду мы не успели заказать в номере, как ее тут же притащили два молодых парня. Платили обожатели. Да, грубо, нагло, с нашей стороны даже цинично, но они захотели сами что-то сделать для своей новоприобретённой госпожи. А мы просто приняли их жалкие потуги. Пусть выделяются друг перед другом своей "благодарностью".
А теперь можно идти выполнять просьбу Аса.
Захватив раковину, данную мне Плотью Земной, я спустился вниз к ресепшену.
Ждать Асов пришлось не так долго, как думал. Все лишние вещи мы оставили в номере. Когда брат с сестрой спускались по лестнице вниз, то у меня на лице появилась улыбка. Они оба казались такими роковыми в этих черных длинных плащах.
-Где кожу взял? Надеюсь, не снял с парочки почитателей?! - Смеясь спросил я Хакра.
-Ты почти угадал, друг мой! - Правда это были не люди, но кому до этого есть дело?
-А ты умеешь поддержать беседу. - Усмехнулся на его ответ. -Я так понимаю, нам предстоит идти к горе?
-Зачем? - Удивилась Лель. - У тебя же нет лишней жизни. Мы не сможем возродить нашего братика. -Хакр кивнул ей. И предложил:
-Давай уж стразу к тем скалам пойдем. -Он указал на маленькие холмы, тут и там пронизанные скальными обломками Аса.
-Ладушки. -Пожал я плечами. И положился на их опыт. Мы поспешили к самым близким скалам. Небо, с красноватыми нитями заката, выглядело как обрызганный кровью труп врага. Так и намекая на свою причастность к происходящему. Оно кричало: "Это я! Я виновато!"
Почти сорок минут мы шли. За нами на почтительном расстоянии следовали наши спутники, обожатели Лель. Теперь, после нескольких часов беготни, что они потратили на выполнение хотелок своей госпожи, все четверо выглядели также, как и мы, впервые увиденные ими. Что делает с человеком любовь... Изменение касается всей личности, привычек, его отношений, человек меняется так сильно, что не узнает себя сам. Некоторые называют любовь вирусной инфекцией, а я называю ее болезнью души. И если вирус лечиться по прошествии острого периода десять дней - две недели, то вот болезнь души, как бы ты не смог, ты не можешь излечить. Эта боль всегда будет на твоем сердце выбитым таро. Пройдут года, боль утихнет, но таро не смываемо, оно уже часть тебя. Именно болезнь, потому, что только болезнь, тяжелая, легкая ли, но даже та что прошла, меняет твое мировосприятие и мировоззрение. Меняет тебя. Навсегда. А вирус, что вирус...Так. Апчхи...
-Подуй в раковину. -Прошептал Хакр, оглядывая те небольшие скопления деревьев, к которым мы подошли. Я достал раковину и набрав воздух в грудь, подул в нее. Удивительно стало. Такая маленькая раковина, а такой громкий, чистый, низкий звук. Он разорвал небо пополам. Вот правда, в череде легких парящих облаков вдруг появилась прогалина синевы с красноватыми оттенками заката. Земля под ногами заметно вздрогнула, и я, расставив руки для равновесия, оторвал свой взгляд от неба.