Флоренс сглотнула, а потом отдернула руку. Она поняла, что должна сделать. Знала, что сделает это. И это пугало ее так сильно, что грудь сдавило, словно тисками, мешая сделать вдох. Она закрыла глаза, облизала искусанные до крови губы и нащупала подушку.
– Мама очень тебя любит, малыш… молю, прости… я так тебя люблю… но так будет лучше…
Флоренс сжала края подушки с такой силой, что ногти впились в ладони. Боль отрезвила, напомнила, где она. Не смотря, она нашла лицо Бена, нежно провела по его щеке, а потом резко накрыла подушкой. Мир замер. Время остановилось. Она задержала дыхание, пытаясь сдержать истерику, закусила язык с такой силой, что ощутила металлический привкус.
Больно. Больно в груди. Твою тень, почему так больно?
Флоренс съехала с кровати и упала на пол, воя. Она не понимала, где она, не понимала, что происходило. Но знала, что душа ее ребенка уже ждала ее в Подземном царстве, там, где нет эмоций, а значит – боли. Может, и ей пора туда…
Звон стекла и крик заполнили комнату. Болела каждая клеточка организма. Ее словно резали и сшивали одновременно, а вены надулись, не готовые к той силе, что выбрала Флоренс, а не королеву, своей хозяйкой…
Человек может владеть одной стихией, той, что определяется характером, но едва тебя касается Хаос, даруя силу, то, что в тебе уже есть, то, что течет вместе с кровью, приумножается, разрывает тебя изнутри, съедает твою душу, оставляя от нее лишь клочья.
Флоренс упала, тяжело дыша. Боль ушла. Но осталась сила. Она знала это. Не было нужды проверять. Как знала она и что ее ребенок мертв. Но страшнее было не это, а то, что она помнила, кто виновен в его смерти, а ее изгрызенная душа вопила от желания отомстить, сделать всем так же больно, как было больно ей, когда она душила Бена, лишь бы избавить его от мук…
Под босыми ногами захрустели осколки, Флоренс побрела к двери, кончики ее пальцев уже искрили, подпитываемые гневом, что разгорался, как пламя, сдобренное бензином… Но она сжала кулаки, заставляя воду потушить его. Это – не она. Она – вода, не огонь. Разве месть вернет ей сына? Разве смерть королевы поможет ей справиться с болью?
Флоренс, не оглядываясь на кровать, вышла из спальни, закрыла дверь и выдохнула, заставляя свечи осветить темную комнату. Прямо в платье она залезла в ванну, силой мысли заставляя воду наполнить ее. Она легла. Чувства исчезли, словно она уже умерла. Вода закрыла уши, отрезая от мира, заставляя оглохнуть.
Разве же может стихийница воды утонуть?
Флоренс села, зачесала мокрые волосы. Холодная вода отрезвляла, напоминала про королеву, что прокляла ее Бена, лишь бы получить больше силы… Флоренс мотнула головой, стряхивая желание мести, напоминая себе, что Бен ждет ее в царстве мертвых. Она развела руки, заставляя воду подняться, а потом резко опустила ладони. Вода, подчиняясь, обрушилась на нее, словно цунами. Мощная волна пригвоздила ее ко дну, лишила слуха и зрения, унося во мрак…
– Нет! – Зеркало трескалось, осколки летели в мойру, царапая кожу, но раны моментально заживали. Она провела пальцами по битому стеклу, изумленно глядя. Такое произошло впервые. Никогда еще ни один актер не путал свои реплики, никогда еще никто не выбирал свой путь сам… – Крылатый случай! Мертвые угодники!
Мойра схватила зеркало и повалила его, осколки засыпали стеклянный пол и ее босые ноги, а ярость клокотала внутри груди. Зеркало Флоренс, зеркало, сквозь которое режиссер и наблюдала за судьбой своего верного актера, разбилось, как и судьба этой самой актрисы. Глупой актрисульки!
– Ты! Сука! Ты должна была мстить! Сжечь всех к мертвым угодникам!
Мойра заходила вокруг зеркала, осколки хрустели, впивались в ноги, а кровь заливала пол, но она не ощущала боли. Лишь злобу. Ярость, что захватила ее с головой, унося в пучину хаоса.
– Такая пьеса! Такая потрясающая пьеса! И ты!.. – Мойра указала на темное зеркало. – Ты все испортила! Гадюка! Едва твоя душа вновь окажется в Зазеркалье, едва ты снова попадешь ко мне, чтобы я написала тебе следующую судьбу, я тебя уничтожу! Забыла все свои реплики! Испортила сюжет своей дрянной импровизацией!
Мойра упала в кресло, тяжело дыша. Она кусала губы, отчаянно думая, как вернуть сюжет на место.
– Пьеса испорчена! Все испорчено!.. – Мойра вытащила осколок из стопы, засмотрелась на кровь, что блестела в свече свечей. – Такая гениальная пьеса, такой продуманный сюжет, так долго все это прописывала, чтобы какая-та чокнутая мамаша все испортила…
Свечи потухли, едва мойра резко выпрямилась. Ее глаза сверкали, ведь она поняла, что должна сделать. Да, автор мертв, лишь незримая тень позади своего произведения, но если персонажи сбиваются с пути… неплохо было бы им помочь.