– Нет, – сказала Катя, вздрогнув.
– Вот видите! – победоносно и громко сказала Ольга. – И даже ваша тетка подтверждает, что вы торговка! Поштучно. Не так разве?
– В тот день… Я… Не торговала… – отвечала Катя.
– А я вообще спросила! А не про тот или другой день… И не пытайтесь выкрутиться! Лучше все расскажите! – громко произнесла Ольга.
И Зелинский кивнул, он был согласен, что лучше сейчас рассказать всю правду. Сколько раз были в кино? Сколько съели мороженого? И цветок, он не зафиксирован в протоколах, а надо бы! Антиобщественный поступок Ведерникова подтверждает лишь, что аморальность, если она есть, разлагает человека насквозь… Сперва цветок, а потом и на человека руку поднять ничего не стоит!
Но Катя молчала. А когда судья Князева снова обратилась к ней с вопросом, скажет ли она что-нибудь еще, она лишь помотала головой.
– Хорошо, идите, – сказала Князева. – Мы и без вас разберемся! Только учтите, что за сокрытие данных…
– Господи! – вдруг негромко, глядя в зал, произнесла Катя, и все затихли: так она это произнесла. – Называйте меня как хотите… И думайте что угодно. Но ведь правда… Правда, мы с ним никуда не ходили! Неужели вы не видите, что он еще маленький, что он все придумывает… Сочиняет…
– А вы целовались? – спросила вдруг Ольга. – Небось как взрослые?
Зал грохнул; вот он, наконец, счастливый миг, когда подошли к главному.
Катя потупила голову. Князева посмотрела на Ольгу и покачала головой: вот уж не к месту. Но Ольгу снова понесло, не удержать.
– А вы знаете, что поцелуй без любви, как сказала Зоя Космодемьянская…
– Ладно, ладно, – замахала на Ольгу рукой Князева. – Мы вас еще вызовем! Идите, идите… – это Кате. – И подумайте на досуге…
– Про поцелуй! Давай! – крикнули из глубины зала. – Нечего зажимать свидетелей! Пусть расскажут все, как было!
И зал заорал, загикал, засвистел, выказывая свое неудовольствие уходом свидетельницы, которую спросили о поцелуе.
Но тут вдруг подсудимый Ведерников сделал шаг вперед.
– Замолчите! – крикнул он, сжав кулаки, и зал и правда замолк, но лишь на мгновение. – Какие вы… Какие сволочи! – добавил он, так и не найдя нужного слова.
– Это вы замолчите! – произнесла судья подсудимому. – Сядьте, пожалуйста, на место… – И к защитнику: – Посадите его!
– Но я хочу сказать! – настаивал Костик под общий рев зала.
– Скажете, когда спросят…
– Но я хочу о поцелуе…
– И о поцелуе тоже! Садитесь! Садитесь!
– Так вот, мы правда целовались… Но это было не в кинотеатре… Мы правда не ходили в кино… Мы сидели в подвале…
– Перерыв! – крикнула в зал Князева и постучала по графину. – На де-ся-ть ми-ну-ут! Пе-ре-рыв!
25
– Вот, – сказал решительно Костик. – С этой минуты мы гуляем! Кино днем работает?
– Не знаю, – сказала Катя.
– Значит, работает. Покупаем билетики… Проходим в зал… Садимся в первом ряду…
– В третьем, – поправила Катя.
– В первом видней… Ладно… В третьем… – Костик, изображая кино, сел на полешко, но тут же стукнул себя по лбу. – Ох, а мороженое?
Он полез в карман и якобы достал деньги.
– Пятнадцать штук хватит?
Катя впервые улыбнулась. Игра ей начинала нравиться.
– А живот вы не отморозите, Константин Сергеич? Вы их глотаете, да?
– Ой, это я на кино загляделся, – сказал Костик. – А какое у нас кино?
Катя задумалась. Вспомнила.
– Кино пусть называется «Цирк»! Вы видели? Там Любовь Орлова перед полетом из пушки танцует… Вот так…
Катя вышла вперед, будто она и была Любовь Орлова, в черной шляпе и золотом трико, в сверкающем волшебном плаще. Она накинула на себя мешковину и залезла на пенек, потом сбросила и запела: «О Мери! Мери, чудеса! Летит Мери в не-бе-са!»
И вдруг покачнулась, и если бы Костик не подставил руки, она бы грохнулась головой об пол. Теперь они стояли, невольно обнявшись, и не торопились отпускать руки.
– Ой, – сказала Катя, натянуто засмеявшись. – Как это я… Не удержалась…
– Я сильный, удержу! – сказал Костик.
– Правда?
– И никому не отдам… Всю жизнь…
Он поцеловал Катю, а она вдруг заплакала.
– Катя! Катенька! Я тебя обидел?
Она помотала головой.
– Ну, честное слово… Я не хотел… Я не думал… Так получилось само, что…
В это время раздался стук в дверь. Оба притихли и будто сжались. Они давно забыли, что кроме них и подвала существует в природе другой, более реальный мир, и он вовсе не собирался их оставлять в покое. Во всяком случае, тетка Зина.