Костик просыпался ночью и видел, как жена старшего лейтенанта при свете коптилки штопала ему одежду и почему-то плакала.
Снова возвращались в Белгород, мимо Курской дуги, которая еще дымилась, мертвая искореженная техника до горизонта, страшно смотреть…
В станице Лабинской на реке Лабе, у танкового полка, только вышедшего из боя, ремонтировали муфты, занимались блокировкой.
Костина работа – расцентровать да снова сцентровать… А тут прошел слух, что враг атакует Ростов, и полк, не успев прийти в себя, был брошен в бой.
У Святогорского монастыря, в доме отдыха, встали на ночевку. Меловые горы кругом да памятник Артему с отбитой рукой. Только приступили к ремонту танков, посыльный из штаба: «По тревоге сниматься!» Выскакивали уже из-под снарядов: грязь, дым, пыль, копоть. Весь день гнали через села, забитые ранеными. Где-то в лесу отдышались. Ночевали в немецком блиндаже. В какой-то бочке, как показалось, из-под бензина, постирали белье. А когда надели, зуд по всему телу: бочки оказались из-под ядохимикатов. Кожу разъело до мяса. Старший лейтенант Шепель чертыхался, потому что это он прочел, будто по-немецки написано «бензин».
Да еще во время очередной бомбежки бросили они котелки с едой прямо в машине, а когда вернулись, тех котелков и след простыл. Шофер заметил: «Война войной, Костик, но в самом горячем бою держи котелок поближе к пузу».
Но был случай и похлеще, когда в парке вечером у танкистов крутили фильм под названием «Секретарь райкома». Там замечательные актеры Ванин и Крючков играют. В самом интересном месте, где фашисты окружают партизан в церкви и предлагают сдаваться, а комиссар Ванин отказывается, вдруг застрекотал вражеский самолет, один, другой, третий, и началось.
Они шли на бреющем, волна за волной, и стало темно от поднятой вверх земли. Падали вывернутые с корнем деревья. А Костик побежал. Куда, зачем, он потом не смог бы и себе объяснить. Побежал, потому что страшно стало. Парк обезлюдел, да и парка-то не стало, а кладбище изрубленных в щепу деревьев, среди которых он несся куда-то, как угорелый, и кроме темного страха ничего не чувствовал в себе. Наверное, он сделал круг под градом осколков, потому что влетел в собственную землянку, от которой и начал свой дикий бег. Влетел и увидел, что все лежат плашмя, и никто его позора не увидел.
А потом старший лейтенант Шепель ему жизнь спас, это когда он поднял с земли бризольную бомбу. Никогда о них не слыхивал, да их немцы недавно стали применять. Красивые такие, цветные, как игрушки… А уж когда разорвется, веером осколки вдоль земли, все живое в сито превращают. Так Костик шел за начальством и с интересом крутил у нее изящное крылышко: старший лейтенант оглянулся да замер от страха. Только крикнул: «Не шевелись!» И уже был за деревом. Оттуда скомандовал: «Присядь, так, положи тихо на землю… Так… И задом, задом, так, отходи… Еще, еще, теперь ложись!» Последнее выкрикнул, понимая, что жизнь-то спасена, и тут ее из пистолета расстрелял, аж свист разбойный пошел по лесу, да ближайшая березка повалилась, ее срезало, как ножом.
А первого в жизни фашиста Костик увидел в реке Донце, когда нахватались они в одной землянке немецкой вшей и решили помыться. И деревня, кстати, Банной называлась, будто бы для Екатерины Второй тут проездом бани устраивали. Нырнул он, и вдруг лицом к лицу с разбухшим трупом оказался… Чесал по воде, аж брызги до берега летели, испугался и назад не оглядывался.
А потом им в деревне попалась колонна: два наших автоматчика вели пленных фрицев… Один рыжий, рукава засучены и сапоги на подковках… Идет, будто из карикатуры, что в газетах печатают… Костик подошел к нему и долго разглядывал, желая понять, как выглядит в лицо их враг, против которого он танки клепал!
А потом у того же Донца, когда проезжали деревеньку, вдруг из колонны наших солдат он услышал, как кликнули на всю улицу: «Костик!»
Это он явственно расслышал и даже подумал: «А вдруг – отец!» Оглянулся, но ничего, кроме пыли, не увидел… И не решился шоферу постучать. Мало ли Костиков-то на свете!
Но мучился он этим вопросом до конца поездки, и потом дома этот крик слышался ему во сне…
40
– И вы вернулись?
– Да, – сказал Костик.
– На завод?