Но он как будто и не собирался. Был растерян. Быкование не переливалось в действия.
Лейтенант как будто уловил это:
— Ну так что, Анатолий Александрович? Будем договариваться?
— Договариваться? О чем? — Синяков все пытался держать фасон.
— Да бросьте, — очень спокойно молвил лейтенант, затягиваясь сигаретой. — Хватит этого пустословия. Мы вроде бы как взрослые деловые люди. Я же вижу: вы пришли сюда решать вопрос конструктивно! Давайте решать…
И сказав это, он отклонился вправо, финально затягиваясь и готовясь выбросить окурок…
Чутье мигнуло мне: сейчас что-то случится!
И случилось.
У Симакова в правой руке не пойми, как очутилась тонкая дубинка длиной примерно полметра. Он мгновенно взмахнул ей.
— Гром, фас! — рявкнул я, пнув ногой дверцу.
Пес молнией рванул вперед. Свирепый рык сопроводил этот бросок.
Богомилов, молодец, все смекнул вмиг. Возможно, краем глаза угадал взмах руки противника — в такие секунды инстинкт работает лучше логики. Он так ловко нырнул вправо, что ушел из зоны удара и освободил Грому трассу бега.
Все заняло секунды. Гром прыгнул, стараясь вцепиться в руку, промахнулся. Но удар массой в полцентнера сбил агрессора с ног. Замполит рухнул, выронил дубинку, фуражка отлетела в сторону.
— Гром, фу! — крикнул я, надеясь справиться с поверженным в одиночку. Уж я-то да не справлюсь!
И наверняка бы справился. Да только одиночки не вышло.
— Лежать! Не двигаться! Стрелять буду! — грозно вскричали голоса. И как из-под земли выросли двое в полевой форме. Кто-то из них не то толкнул лейтенанта, не то он сам от неожиданности упал. На втором посту разразился тревожным лаем караульный пес.
В первый миг я не понял, а во второй понял: да это же Романов со Слепцовым! Хранители местных секретов.
Я схватил рычащего, впавшего в бешеный кураж Грома за ошейник. В руке Слепцова маслянистой теменью блеснул «Макар».
— Лежать! — повторно гаркнул он, суя ствол чуть не в нос задержанному. Тот, ошалев, и не помышлял о сопротивлении.
— Товарищ прапорщик… — я с трудом справился с Громом. — Вот тут холодное оружие… Дубинка…
— Вижу, — сердито проговорил Слепцов. — Вот если бы кто из вас этой штукой отхватил по кумполу, а? Пинкертоны, мать вашу! Майоры Пронины!..
— Ладно, ладно, — внезапно примирительным тоном сказал полковник. — Они в общем-то верным путем шли…
— Вам дорогу проложили, — вдруг вырвалось у меня. — Как ледоколы!
— Ну, положим, мы сами себе ледоколы, — усмехнулся командир, — хотя надо отдать вам должное. Вы действовали со смекалкой…
— Товарищ полковник, — прервал его Слепцов, — смотрите: занятная штука!
Он уже успел надеть на левую руку тонкую перчатку и этой рукой поднять дубинку. Та была похожа на отпиленный толстый конец бильярдного кия.
— Утяжеленная, — констатировал прапорщик. — Свинец там, наверное.
— Холодное оружие — друг шпиона, — насмешливо констатировал Романов. — Ну…
Он был прерван ошалевшим часовым, подбежавшим у нам с внешней стороны:
— Что… то… виноват! Товарищ полковник, что…
— Рядовой Кононов! — возвысил голос командир, — вам что, Устав гарнизонной и караульной службы неизвестен⁈
— Не… Так точно! Известен…
— Па вашем посту происшествия есть?
— Никак нет!
— Ну и продолжайте службу! Происшествий нет, ничего не видели. Караульная собака проявила бдительность, только и всего. Вы тоже. Ясно?
— Так… так точно!
— Продолжать несение службы, Кононов! Не отвлекаться.
— Есть!
— Данный диалог тоже, разумеется, не слишком соответствовал Уставу, а точнее, вовсе не соответствовал, но жизнь сложнее правил, а уж в нашем случае тем более.
— Ну, — повернулся Романов к своему теперь уже бывшему заместителю, — теперь вставай, Анатолий Александрович. Будем говорить, как ты дошел до жизни такой…
Деклассированный замполит так осунулся, что казался постаревшим лет на десять.
— Да чего там говорить, Евгений Палыч… — тускло пробормотал он. — Будто ты не знаешь. Или не догадываешься…
— Из-за Наташки твоей, что ли? — командир скривил губы в ухмылку.
Синяков сумрачно засопел.
— М-да… — протянул полковник. — Нет, не пойму я этого! Из-за п…зды поганой Родину продать? Офицер! Присяга!..