Это, видать, и был «прапорщик Жопин».
— Ну, хрючево для ваших псов готово, забирай! Кэш энд кэрри! — он загоготал от души.
Надо же, какие словечки знает!
А приготовленное блюдо только «хрючевом» и можно было назвать: жуткого вида вонючая субстанция с бесформенными комками конины. Один из кашеваров, хмурый неприветливый парень, здоровенным черпаком нагрузил в пустой бачок порцию на трех собак, протянул мне половник поменьше:
— Вернуть чистыми, — проронил он.
— Да, гвардейцы, слыхали⁈ — встрял и Шопин. — Чтоб все блестело, как у кота яйца! Кэтс боллс. Английский язык учил? — обрушился он почему-то на Колю.
— Э-э… ну да… — замялся тот.
— Как по-английски — руки вверх?
— Э-э… — вновь промямлил Коля. — Ну… Хенде хох?..
— Сам ты — хенде хох!
— Хендз ап, — сказал я.
— Во! Слыхал, гвардии долб…еб? А ты, рядовой, молодец! Как фамилия?
— Рядовой Сергеев.
— Благодарность тебе от меня! Как принесете бак-черпак, вручу лично в руки. Осознал?
— Так точно!
— Тогда вперед, пошли кормить своих мосек. Кру-гом! Марш!
И как-то так само собой получилось, что Коля с Сашей подхватили бачок с дымящейся кашей и поперли его, а я пошел сзади с половником, как со скипетром. Впрочем, нести парням было совсем нетяжело, килограммов десять.
Тем самым я оказался в выигрышном положении: я ведь не знал, куда именно идти. А ребята сделались моими впередсмотрящими. Но передо мной стояли еще две проблемы, и первая из них — угадать Грома среди нескольких псов…
— Интересно, откуда у него такая тяга к английскому?.. — вдруг слетело у меня с языка то, чего я и говорить не собирался.
— Это Шопин-то? — живо подхватил Саша. — Так он же на Кубе служил! Их там учили. Хочешь-не хочешь, а знай!
— А, вот оно что… Слышь, пацаны, вы идите, — я сунул половник в «хрючево», — а я на секунду… Отлить надо!
Это я произнес уже в виду вольеров, где сквозь металлическую сетку видны были силуэты овчарок и слышалось ленивое перегавкиванье — обитатели собачьего городка обменивались информацией.
Я завернул за некое техническое строение. Здесь были кусты, бурьян, самое то. И не успел я начать процесс, как поднялся неистовый лай: это ребята достигли вольеров, и псы пустились ревностно доказывать, что не зря находятся здесь, отрабатывают вкладываемые в них средства. Раз кто-то чужой появился, значит, надо его облаять.
Чуть подзадержавшись, я пустился вдогон ребятам, увидел, что они возятся в самом дальнем углу вольеров, что логично: собак переменного состава должны были содержать где-то примерно в одном месте. Ну, и далее надо полагаться на интуицию и смекалку…
На меня, конечно, собакены тоже пустились с увлечением орать — помимо служебного рвения для них это была и развлекуха. Видимо, подолгу находиться в клетках невелико счастье, ну так почему бы и на пришлого не гавкнуть.
Я чуть сбавил шаг, напряженно вглядываясь в обстановку. Три крайних вольера. Саша с Колей деловито возятся у двух, а третий, самый крайний…
И здесь у меня захватило дух.
Да неужто⁈ Неужели и у собак бывает это?
Я оторопел настолько, что застыл на месте. Саша полуобернулся:
— Эй, Борька! Чего встал? Давай, вон твоя порция!
— Да, — я расколдовался. — Иду.
Крупный «восточноевропеец» в крайнем вольере был точной копией моего Сента. Ну прямо брат-близнец! Только родившийся по прихоти судьбы на сорок лет раньше. И мало того, смотрел он на меня спокойно, но настороженно, словно узнавал и не узнавал, словно за повседневной оболочкой бытия угадывал нечто такое, что недоступно никому, кроме него…
Дверца вольера была заперта на задвижку. Я отомкнул ее, вошел:
— Гром, — окликнул вполголоса.
Пес как бы застыл, неотрывно глядя на меня.
— Гром, — повторил я ласковее.
Он почти неслышно проворчал, но я расслышал.
— Борька! — уже нетерпеливее крикнул Саша. — Да забирай ты свое!
— Сейчас, — невнимательно отозвался я.
Подсел к Грому. Он не отодвинулся, но заметно напрягся. И продолжал ворчать не то, чтобы враждебно, но как бы предупреждающе. Примерно так:
«Странный человек, похожий и непохожий на моего хозяина! Я еще не понял, кто ты. Но на всякий случай сообщаю заранее: я готов ко всему. И дам отпор, даже не сомневайся».
Меня так и разбирало сказать: Сент, это я! Ты вернулся? Не узнаешь меня?.. До слез.
Но я понимал, что передо мной Гром. Единственное существо на свете, разгадавшее мою тайну. По крайней мере, заподозрившее нечто.
— Гром, дружище, — я погладил его по голове и загривку, ощутив теплую густоту шерсти, и то, как он успокоился. Собаки безошибочно распознают прикосновения, для них это понятнее, чем для нас взгляды и слова для нас.