Она нарочно вертелась перед отверстием, намазывала себя ароматными шампунями, проводила ладонью по налитым блестящим мокрым бедрам...
- Шмуль, помедленнее, я записываю, - Брунцелез поднял голову от блокнотика.
- Не было ни одного воспоминания о Расканаяме, чтобы я не нагрелся, как чайник и не выпустил бы пар, - Шмуль задрожал, стиснул кулаки. - Но вчера перед отбоем, в казарме я почувствовал неладное в глубине своей бездонной души.
Прилег на койку, воссоздал в памяти образ Раксанаямы.
Как она наклоняется, чтобы поднять хозяйственное мыло.
Как она затем этим мылом натирает коленки и бедра.
К своему ужасу, воспоминания о моей обнаженной невесте под струями теплой воды в пене уже не нагревали меня и не будоражили.
Я испугался, но потом убедил, что всего лишь переутомился, что переволновался на службе.
Раксанаяма в воспоминаниях стала не объектом вожделения, а обыкновенным человеком, как любой из нас.
- Любой из нас? - Мендель сплюнул под ноги. - Я не любой из тебя, Шмуль.
- Грудь Раксанаямы превратилась в обыкновенные молочные железы, - Шмуль отвернулся от Менделя. - Ее талия - всего лишь линия над бедрами и под грудной клеткой.
Лицо, головка - череп, обтянутый кожей с функциональными органами - глаза, ухи, губы, зубы, ноздри.
Попка округлая упругая превратилась из умопомрачительной радости для меня в - ягодичные мышцы, обтянутые кожей.
Как, скажите мне, можно возбудиться на анатомический атлас человека в разрезе?
Все равно, что восхищаться трупом, из которого вылезли кишки.
- Шмуль, после твоих слов мне тоже что-то не хочется, - Ганимед отошел в сторонку.
- А каково мне, Ганимед? - Шмуль крикнул ему. - Я в койке стал анализировать подробно проблему с моим ненагреванием тела.
Гипотеза о том, что я устал и переволновался на службе, не выдерживала критики.
В этот момент мимо протащились голые Джейн и Бонни.
Да, они стучали каблучками, да, они чирикали.
Но все было не так, как положено.
Если девушка голая, то она должна петь и танцевать перед парнями, соблазнять, умилять, раззадоривать.
Джейн и Бонни, как две резиновые куклы - безликие, бездушные и не только не вызвали во мне, но и погасили пламя нежности и вожделения к Раксанаяме.
- Шмуль, моет быть, ты просто импотент? - Ламборджини затряс щеками и подбородками.
- Ламборджини, ты сначала найди свой писюнек под огромным животом, потом уже рассуждай об импотенции и потенции, - Шмуль не оставил себя без последнего слова. - И тогда я понял: Джейн и Бонни вызвали у меня условный рефлекс на голых девушек - точно также, как рефлекс у кабана в каске и в автомобиле, но только рефлекс со знаком минус у меня.
В линкоре я глазел на обнажённых Джейн и Бонни, и линкор подбили.
Трупы, раненый, крик, дым, лязг, страх приближающейся смерти.
И при этом я смотрел на Джейн и Бонни.
Рефлекс начал закрепляться, но потихоньку.
Затем я увидел Бонни и Джейн, когда они выходили из офиса лейтенанта Шоу.
После встречи с девочками нашими я получил от лейтенанта в морду кулаком.
В столовой Бонни и Джейн раздвигали и сдвигали ножки под столом, а я подавился костью барашка.
Условный и безусловный рефлекс у меня укреплялись.
Чуть что плохое, а в армии все кажется плохим, и тут же перед глазами маячат голые длинноногие Бонни и Джейн.
Джейн и Бонни голые около носилок с трупом Паганини.
Бонни и Джейн голые среди развороченных плит космодрома и рядом со стонущими ранеными после бомбёжки жухраев.
Джейн и Бонни голые в казарме, когда я ударился головой о железяку на койке.
У меня выработалось и укрепилось: если вижу голых девушек, то сразу - боль и неприятности.
Утром я пытался бороться с рефлексами, даже воспоминания о Раксанаяме в купальне чуть шевельнули у меня.
Бонни и Джейн на занятии по основам бластероведения вроде бы сначала не повторяли гадости, но затем, когда я на них смотрел с неодобрением, я прищемил палец загогулиной на бластере.
Смотрите, как опух мой палец, наверно, трещина в кости. - Шмуль показал палец, скрытый под толстым слоем грязи. - На марш-броске - хуже не бывает.
Дыхания не хватает, рюкзак оттягивает плечи, ломает позвоночник, бластер бьет по почкам, под ноги попадаются ямы и бугры.
А перед глазами - голые Бонни и Джейн.
Возможно, что я бы излечился с трудом от навязчивого рефлекса, но после марш-броска нам подали полевые учения. - Шмуль покосился на капрала, но не сказал явно, что Брамс виноват. - Тут я с ужасом узнал и осознал, что вынужден ползти за голыми нашими девочками.