Роммель повалил ее на землю. В лицо жрице Единого дыхнуло смрадом и потом. Не секунды не медля, Роммель с силой раздвинул матери ноги, но тут совершенно неожиданно, откуда-то из под пол длинного платья, мать-настоятельница достала небольшой кинжал, который тут же вонзила Роммелю в бок. Дико взревев, он буквально зубами стал рвать беззащитное тело жрицы. Кровь ударила фонтаном, обрызгала с ног до головы убийцу, а тот продолжал и не мог остановиться. И такой ужас творился повсюду. В каждом уголке невинные девушки кричали, бились в последних отчаянных попытках освободиться.
Наконец, покончив с девушкой, оставив вместо нее лишь клочки кожи, Роммель подхватил с земли брошенный кем-то факел и запалил ее келью. Жажда убийства и крвои затмили ему мозг. Больше он не мог думать ему хотелось убивать. Насыщать себя силой жертв, из паническим страхом. Он хотел глядеть им в глаза полные ужаса и наслаждаться их страданиями, ощущая предсмертные судорги всем своим телом. Находясь в таком состоянии, Роммель издал последний длинный и могучий военный клич орков, но тут же сбился.
За воротами Кремя послышались отчетливые крики и звуки схватки. Уж не могли ли девушки-жрицы оказать достойное сопротивление его войнам на мечах. Решив разобраться что там случилось, он рванул к выходу, огибая разбросанные тела жертв.
И тут он увидел команду инвалидов Форт-Искандера. Сходу, прямо с дороги, абсолютно не перестраиваясь войны фон Кентадора ринулись в самую гущу битвы, абсолютно открыто прямо на сторожевой отряд орков.
В центре сражения развивалось знамя Твердыни, которое на длинном древке держал Центурион. Бой был тяжел, но отменно выученные «инвалиды» Кентадора бились, будто черти. Одним за другим на землю падали сраженные могучим ударом орки сторожевого отряда.
Поняв, что дело плохо, Роммель отчаянно закричал, тем, кто еще находился в Креме и не слышал, как подоспело подкрепление Рура.
— Эй, вы! Ваших братьев убивают какие-то мерзкие людишки. Уничтожьте их!
И первым бросился туда, где развивался штандарт Рура. Он уклонился от одного удара, от второго, проскочил под крупом коня и со всего маху врезался в Центуриона. Залитый кровью, начальник стражи Форт — Искандера лишь покачнулся и в ответ отмахнулся булавой, удар которой непременно снес голову ужасному орку, если это был не Эрвин Роммель. Подсев под удар, орк перехватил руку рурца и сбросил его с коня.
Центурион тяжело упал, вес кольчуги и лат больно ударил по грудной клетке. Тело отозвалось болью, но воин заставил себя встать, он даже сумел отразить три сокрушительных удара, но четвертый расколол ему голову на двое, заливая кровью все вокруг.
Сил «инвалидов» не хватало, чтобы воевать со всеми орками сразу. Превосходство монстров было почти двухкратное. Потому остатки гарнизона образовали круговую оборону прямо посреди поля. Сражались уже пешими, так как все лошади были убиты орками во время первого этапа битвы. Многие из рурцев уже посматривали на своего командира храброго фон Кентадора. Не пора ли отступать? Но, пожалуй, только он в этом кровавом хаосе чувствовал себя как дома. Один за другим на поле брани падали сраженные им орки. Крвоь лилась рекой, а фон Кентадор без устали молотил по незащищенным головам нападавших своей булавой. И вдруг арбалетный болт попавший в незащищенное латами места заставил покачнуться в седле война. Он шатнулся, неловко загребая руками воздух, а потом и вовсе свалился под ногами нападавшим, которые не применули воспользоваться таким подарком. Эрвин Роммель лично отрубил голову наглецу, смееющему остановить его сотню головорезов.
Потеряв своего командира, «инвалиды» Форт-Искандер начали пятиться назад и в конце концов побежали, бросая на поле брани оружие, доспехи, в спешке хватая оставшихся в живых лошадей, но несмотря ни на что один за другим падали, сраженные арбалетными болтами, либо мечами орков. с поля перед храмом Единого Кремем никто в живых из гарнизона Форт-Искандера не ушел. Монстры Роммеля подожгли храм, разломали и разграбили все что только можно, унеся с собой даже святыни Рура.
Исключением составил из оставшихся вживых лишь капрал Гор, который повез маленькую Орлинку в ставку к герцогу Берстранду, чтобы рассказать обо всем случившимся.
Он-капрал армии Рура Маттиас Гор стал в одночасье последним и единственным солдатом погрничного гарнизона крепости под названием Форт-Искандер.
Утро в лагерь герцога Берстранда ворвалось звуком утреннего горна, который гремел побудку. Непривычные к таким военным будням королева Виктория и Александр Суворов резко проснулись в одной постели и недоумевающе посмотрели друг на друга.