Указания Суворова были выполнены в точности. Янтарные драгуны хоть и не поняли общего замысла своего командира, но выступили при полном параде, вооруженные охотничьими рожками и сигнальными факелами. Куда им было понять! Они к счастью были незнакомы со второй мировой войной. Жили себе, не тужили…
Добрались к месту почти в сумерках. Ночь к счастью оказалось безлунной, с обилием туч, томно гуляющих по еще пока не черному, но уже достаточно темному небу.
Где-то вдалеке, километров за пару, если мерить человеческими мерками, слышались голоса авангарда Валтасара, горели костры, по воздуху стелился запах горелого мяса. Следуя дурацкой традиции не воевать ночью, князь стал лагерем примерно в пяти милях от Великой реки.
Суворов тихо подозвал к себе Базилевс. Коленки дрожали, во рту пересохло, но саша старался придать себе начальственный вид. Сейчас, в эту секунду, слишком многое завислео именно от него, как он себя поведет, насколько окажется решительным и прозорливым.
Сержант подъехал тут же. Глаза его горели ярким огнем, а щеки пылали, что было заметно даже в такой темноте. Кажется, это первый бой не только для Суворова, отметил он сам про себя, что придало ему немного уверенности в своих силах.
— Как настроение, сержант?
— Отличное, господин капрал, — тихо ответил Базилевс, — люди готовы умереть за Ее Величество нашу королеву Викторию!
— Замечательно, люди готовы? Факелы? Рожки?
— Все ждут только вашего приказа о наступлении!
— Прекрасно, — в душе у Саши творилось непонятно что и это что-то мешало ему отдать приказ. Имел ли он право вести за собой этих людей на смерть? А если план ничем не закончится? Если Валтасар не испугается? Если что-то пойдет не так? Ведь он не полководец? Он музейный работник! Потому он и оттягивал начало, которое впрочем было неизбежно… — Хорошо… Сержант…
Базилевс кажется понял чувства Суворова, наверно, потому что и сам испытывал нечто подобное, потому тихо добавил:
— Солдаты в вас верят, и готовы умереть…
— Умирать может и не понадобится, — слова сержанта как-то приободрили Сашу, — всем приказ «на коня»! — голос его прогремел над тихим спуском к долине перед Великой рекой. — Зажечь факелы!
Тут же на спуске загорелось больше тысячи ярких оранжевых огней. Из-за сгущающихся сумерек, казалось, что их огромное количество, будто целая армия Рура собралась в одном месте. Они взметнулись вверх в полной тишине, лишь похрапывание разгоряченных лошадей говорило о присутствии здесь людей.
— Приготовить рожки! — Суворов вытащилиз ножен саблю, которая сама легла ему в руку, и он ощутил ее приятную тяжесть. Сомнения куда-то испарились. Он чувствовал себя полным сил и желания побеждать. — Бригада! За Единого! — конь под ним гарцевал, чутко прижимая уши к косматой голове. — За свободу! За Рур! За королеву Викторию! Вперед! В атаку!
Конь сорвался с места и рванул в сторону Великой реки. И тут же тишина разорвалась от противного звука тысячи охотничьих рожков. От этого непрерывного гула разрывало перепонки, болела голова, возникало чувство паники, но только не у янтарных драгунов. Их лавина рассыпалась по склону и бросилась в лагерь кочевников, сметая все на своем пути, стирая аванпосты, палатки, солдат, коней, обозы. Все смешалось в одну сплошную безобразную кучу.
Суворову везло. Его конь рвался вперед, огибая попадающихся по дороге противников. Перескакивал через трупы, какие-то телеги и костры. И тут неожиданно Саша скорее почувствовал чье-то дыхание у себя за спиной. Горячее, жгучее и… и вонючее.
Огромных размеров орк Эрвин Роммель, а это был именно он, став на четвереньки, гнался за ним по поляне почти у самой реки. С его безобразной пасти стекала слюна, пена брызгала на потоптанную траву пушистыми клочьями, он бежал, пожираемый бессмысленной злобой, с одной лишь убийственной мыслью разорвать Суворова на кусочки.
Сначала испугался конь. Он резко встал на свечу и опрокинул на земь своего наездника. Суворов вылетел из седла и прокатился метров двадцать по траве, больно приложившись о какой-то валун головой. Тут же вскочил. И откуда у него взялось столько прыти! Потому отчаянный бросок Роммеля пропал впустую. Лишь только когти царапнули прямо по плащу и ушли вниз. Суворов наотмашь ударил саблей, но у этот его удар пришелся мимо. Орк был чрезвучайно проворен и ловок, оскалив пасть, он бросился снова вперед, уже в полете нанося удар огромной булавой на металической цепи, который должен был разможить голову Саше, но его спасла собственная неуклюжесть. Он нечаянно оступился и улетел в заросли камыша, краем уха расслышав громкий крик и звон металла.