Маленького шута несли на щите впереди всех героев битвы. Его тщедушное тельце прекрасно помещалось на нем, лишь краешек шутовских сапог немного свешивался вниз. В руках у Одиссея был уложен кинжал, глаза умиротворенно закрыты. Казалось, что он улыбается тому, что все так хорошо закончилось. И теперь его уродливая улыбка не вызывала смех у зрителей. Теперь войны, придворная свита, все провожали его плачем… Из нахального шута, Одиссей превратился в национального героя.
Следом шли щиты с полковыми командирами, сержантом янтарных драгун Базилевсом, медленно мимо королевы проплывали сложенные в телеги убитые простые войны. И их было нескончаемое число, они тянулись до самого горизонта. Последние солдаты королевы уходили в сторону закатного солнца, в свой последний путь.
Великий плач стоит на земле Рура, великие слезы потекли рекой по выженной земле подле Большой Реки. Никогда уже жена не увидит мужа, сын или дочь отца, мать сына.
Но главное они победили, они сумели отстоять свою честь, жизнь и свободу.
Виктория проводила всех… Как истинная королева она смогла выстоять тяжелую девятичасовую церемонию погребения павших войнов. Уставшая, она только к вечеру зашла в свой шатер.
Там ее уже ждали. Старейшина Берстранд, Суворов, Орлинка, маг Вольдемар и… И все! Это были все кто остался вживых после кровавой мясорубки у Большой реки, которая теперь непременно станет Великой.
Без сил Виктория упала на стул, тяжело выдохнув, развязав плотно сшитые завязки корсета.
— Слава Богу, это закончилось! — пробормотала она, и на ее безумно печальных глаза выступили жемчужинки слез.
— Вы вели себя как настоящая государыня, — герцог Берстранд низко поклонился. Его борода и без того седая, окончательно превратилась в пепельную, а в глазах застыла непередаваемая грусть. Да все пройдет со временем, история сотрет из памяти вселенскую скорбь и имена героев, но останется на сердце и в волосах напоминание, что это когда-то было, и надо было быть готовым с этим жить.
— Как Алкасар?
— Рана серьезная… Мы с Орлинкой будем пытаться ему как-то помочь но… — Вольдемар пожал плечами, осекшись на полуслове.
— Но?
— Пока он сам не захочет жить, никто ему не поможет, — закончила за мага Орлинка.
— А он не хочет жить?
— Колдун хочет видеть вас, моя королева, — герцог недовольно поморщился, — кажется наш доблестный герой надумал прощаться с этим светом.
— Но почему?! — почти воскликнула Виктория.
— Не каждый день убиваешь собственного брата и теряешь друзей, — прояснил с горечью Суворов. Он вообще после битвы стал какой-то отстраненный. Старался говорить мало, а все больше о чем-то думал. Королева была уверена, что это из-за ребенка, а потому к печали по павшим примешивалась и злость на Сашу.
— Королева, — низко поклонилась Орлинка своей повелительнице, — мне было видение пока шла битва…
— Какое?
— Вы должны сходить к Алкасару. Он колдун сильный. Думаю он вам все объяснит.
— Хорошо! Ждите меня здесь…
Королева встала со своего места и вышла из походного шатра, только ветер колыхнул бледно-желтое пламя свечи.
Лазарет был переполнен. Стоны и крикки раненных были слышны отовсюду. Стройные ряды палаток загромоздили практически все огромное поле. Мимо них Виктория прошла решительно. Не деле распускать девчоночьи сопли, когда на голове тяжелыей венец правителя, но и излишне циничной не надо быть. Она мило и ободряюще улыбнулась войну ополченцу, стоявшему у одной из палаток, раскуривая трубку. Рука у него была на перевязи, а лицо бледное и осунувшееся. Едва увидев улыбку королевы, он подтянулся и мигом привел себя в порядок. В глазах загорелась решительность и желание жить. Да… Эта война оставит след во многих семьях Рура. Сколько жизней, сколько судеб она искалечила почти за неполных полтора месяца.