StG 44 (нем. Sturmgewehr 44 — штурмовая винтовка 1944 года) — немецкий автомат, разработанный во время Второй мировой войны. Среди автоматов современного типа под промежуточный патрон стал первой разработкой, производившейся массово — было выпущено около 450 тысяч единиц.
После оружейки сразу всех загнали в учебный класс, учить обращаться с незнакомым оружием. К слову, Ваня насчитал всего около шести десятков курсантов, видимо, выделенных в отдельный отряд. А еще чуть позже выяснилось, что Иван зачислен в отдельную роту под командованием оберштурмфюрера Лотара Штиллау.
Чтобы очистить оружие от заводской смазки пришлось потрудиться, так что Иван успел разобраться с новыми для себя стволами. Что Штурмгевер, что Томпсон, особой сложностью не отличались.
Еще во время чистки, курсантам раздали листочки с их американскими званиями, принадлежностью к воинским частям и фамилиями, так Иван стал сержантом третьего класса Майклом Иглом.
А еще, приказали разговаривать только на английском и выдали всем учебные пособия по американскому военному сленгу, военным командам и знакам отличия. А в комнату к Ивану и Вилли подселили еще четырех человек — фельдфебеля Курта Визеля — десантника Люфтваффе, ефрейтора Макса Шмеллинга — сапера и двух матерых диверсов из «Бранденбурга 800» рядовых Руди Феллера и Адольфа Шольца. Последние, английский знали на уровне школы, причем хорошенько забытой. Курт неплохо разбирался в рамках университетской программы, а Макс — только думал, что знает английский. Говорил бегло, не откажешь, но его тарабарщина ничего общего с языком Шекспира не имела.
— Вы что, меня не понимаете? — нервничал он. — Это же чистый американский!
Все дружно мотнули головой, мол, нихрена не понимаем.
— И где ты его выучил? — Вилли озадаченно почесал затылок. — И главное, как ты проскочил экзамен?
— Какой экзамен? — искренне удивился Макс. — Ну... ротный спросил, кто знает английский, я вызвался, меня отправили в штаб дивизии, а оттуда — сюда...
— Я тебя сейчас сдам командованию, — проникновенно пообещал Ваня. — И отправишься отсюда сразу на Восточный фронт.
Десантник свирепо ощерился:
— Лучше признайся, потому что на Восточном фронте тебя русские сначала заморозят, а потом настрогают и сожрут с водкой.
Оба диверсанта мрачно покивали, а Руди добавил:
— Мы тоже нихрена толком не знаем этот свинский язык, но нас сюда направили просто резать глотки, на усиление. Соображаешь? Вы болтаете, а мы молчим и режем. Умеешь резать глотки?
— Парни! — Макс страшно перепугался. — Я просто... просто хотел...
В общем, ушлый сапер, прослышав, что нужны люди со знанием английского, подумал, что их отбирают на какую-то блатную работенку и, используя своего кума в штабе дивизии, вместе со своим подвешенным языком, просто просочился мимо экзамена.
— Сраный бардак... — Вилли покачал головой. — Чувствую, что эта затея ничем хорошим не закончится...
Ваня полностью согласился с ним, но нагнетать обстановку не стал.
Немного посоветовавшись, Макса решили не сдавать, во всяком случае немедленно. Во-первых, он притащил с собой кучу сигарет и выпивки, а во-вторых, виртуозно обращался со взрывчаткой, что могло пригодится в деле.
К слову, новая компания Ивану понравилась: нормальные парни, фронтовики, уже нюхнувшие пороха, в меру прямые и открытые, с чувством юмора и, главное, без гнильцы, которую Ваня уже научился чувствовать сразу.
А ненависть к немцам, Иван засунул пока куда подальше. Он уже давно научился разделять личные эмоции с делом. Хотя было сказать, что получалось у него легко.
Чуть позже добавился матрос Хайнц Полль — этот вообще оказался балеруном, верней, балейроном, танцором балета, зато он успел отслужить на фронте два года во флоте и очень хорошо говорил на английском, так как успел проехаться с гастролями по всей Америке.
Дело шло к вечеру, наконец роту повели на ужин, причем, как сообразил Ваня, остальной личный состав специально разогнали по казармам, для соблюдения секретности.