Предложение до нельзя заманчивое, как тут не откликнутся? К моменту их появления в бараке занятом вторым батальоном народу собралось немеряно, такое впечатление, что в маленькое здание набился весь полк, разве, что никого из офицеров не было. С большим трудом он протиснулись в первые ряды перед импровизированной сценой, огражденной лавками. Там традиционно собиралась солдатская аристократия: фельдфебель, унтер-офицеры, писарь, каптенармус и просто старослужащие нижние чины.
Через несколько минут легкий стук в дверь, и через вторую дверь, с черного хода вошел важный такой с виду, но уже заметно побитый молью и временем "барин" в ермолке с кисточкой, в заношенном до дыр старом турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания на собравшихся, он прошел, будто никого и в комнате нет, сел на невесть откуда позаимствованный стул, и стал барабанить пальцами по подлокотнику, а потом закрыл глаза, будто задремал. В маленькой прихожей кто-то кашлянул. "Барин" открыл глаза, зевнул широко и хлопнул в ладоши.
– Ванька, трубку!
И вмиг вбежал с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке человек с проседью – "слуга", в подстриженных баках, на одной ноге рваный и грязный опорок, на другой туфля, судя по всему – женская. Подал барину трубку, а сам встал на колени, чиркнул о штаны спичку, зажег бумагу и приложил к трубке.
"Барин" не спеша раскурил свой длиннющий "бамбук" и с видимым наслаждением затянулся.
– А мерзавец Прошка где, отвечай скотина?!
– На ем черти в аду воду возят…
– А-а-а! – "барин" выпустил клуб дыма и задумался. По крайней мере, актер ловко изобразил свойственным некоторым представителям этого сословия "мыслительный процесс". Вскоре последовал и соответствующий результат "умственной деятельности".
– Ванька малый! Принеси-ка мне полштоф водки алой!
– А где ее взять, барин?
– Ах ты, татарин! Возьми в поставе!
– Черт там про тебя ее поставил?
– А шампанское какое у нас есть?
– А которым тока ворота запирают!
– Что ты сказал дурак? Плохо слышу!
– Что сказал – кобель языком слизал!
Небольшая пауза и барин снова аппетитно затягивается вонючим "бамбуком", затем продолжение.
– Ванька малый, ты малый бывалый, нет ли для меня у тебя невесты на примете?
– Есть лучше всех на свете, красавица, полпуда навоза на ней таскается. Как поклонится – фунт отломится, как павой пройдет – два нарастет… Одна нога хромая, на один глаз косая, малость конопатая, да зато вельми бо-ога-атая!
– Ну, это не беда, коли рожей не вышла давай ее сюда. А приданое за ней какое?
– Имение большое, не виден конец, а посередке дворец – два кола вбито, бороной покрыто, добра полны амбары, заморские товары, чего-чего нет, харчей запасы невпроед: сорок кадушек соленых лягушек, сорок амбаров сухих тараканов, рогатой скотины – петух да курица, а медной посуды – крест да пуговица. А рожь какая – от колоса до колоса не слыхать бабьего голоса!
Опять следует пауза, но видимо "барин" женится на столь богатой и привлекательной невесте все-таки раздумал.
– Ванька малый! А как из моей деревни пишут? Живут ли мои крепостные богато?
– Пишут, что чуть дышут, а живут страсть богато, гребут золото лопатой, а дерьмо языком, и ни рубах, ни порток ни на ком! Да вот еще вам бурмистр письмо привез…
– А где он вор эдакой, старый леший?
– Да уж на том свете смолу для господ кипятит! – "Слуга" вынимает из опорка бумажку и подает "барину".
– Ах ты, сукин сын! Почему подаешь барину письмо не на серебряном подносе?
– Да серебро-то у нас в забросе, подал бы на золотом блюде, да разбежались люди… "Барин" вслух читает письмо: "Батюшка барин сивый жеребец Михайло Петрович помер шкуру вашу барскую содрали продали на вырученные деньги куплен прочный хомут для вашей милости на ярмарке свиней породы вашей милости было довольно".
– Ванька! Скот! Да тож письмо старинное?
– Половину мыши съели – было длинное!
– Тогда был у меня на дворце герб, в золотом поле голубой щит…
– А теперь у вас, барин, в чистом поле тока х… и тот не стоит! – и "слуга" демонстрирует "барину" оттопыренный средний палец на левой руке, жест яввно привнесенный из других времен.
Вот и собственно и все, такая вот народная "комедь". Позднее Сашка познакомился с актерами, один парень, столь талантливо изображавший "барина" действительно играл временами в театре, благо богатые помещики нередко заводили для себя такие развлечения. Второй же был давно знаком, да его весь полк знал, малый не без успеха подвизался в роли балагура и весельчака, эдакий предок легендарного Василия Теркина и звали почти так же – Васькой.