– Слушай ундер, давай тады 200 рубликов серебром и забирай ищо младшую ейную, Машку тож! – предложил Анкифий, сообразив наконец, кто здесь действительно является покупателем. Сначала он думал, что сама солдатка Дарья денег скопила и хочет освободить от крепостной неволи старшую дочку, а солдат лишь так, для формального повода, "вывод невесты" обходится намного дешевле "вольной" для той же девки. Но по глазам унтер-офицера бывший расчетливый торгаш быстро уловил, кто тут чего хочет и от кого все зависит.
– Ладно, уговорил, но покажи сперва документы! – потребовал Александр, все как его проинструктировал сведущий в таких делах начальник, обмануть "карася" или "лоха" у российского купечества давняя традиция: "На то и щука, чтоб карась не дремал!"
Бумаги управляющего проверили, действительно может Анкифий дать вольную малолетним детям и уполномочен отпускать невест на сторону, такие права делегированы ему старым хозяином и новый этого положения не отменил. Так даже лучше, подумал про себя Сашка, в противном случае пришлось бы рано или поздно все равно выкупать у владельца младшую сестру жены, через штабс-капитана например, оформив купчую на его имя, или прямо на Дарью. Отсчитали ассигнации, денег было не жалко, по правде говоря за Глашу он бы отдал и последнюю рубашку, если бы вдруг потребовали. Теперь все трое свободны, что мелкая сопливая Мария, что Глаша, а Дарью освободило от рабства "доброе" военное ведомство, взамен забрав навсегда мужа. С помещиком, каким бы он ни был плохим или хорошим, счеты покончены, так по крайней мере решили они, но время показало, что на самом деле все еще впереди.
Успех следовало немедленно закрепить и с выпиской от Анкифия, за которую так дорого заплатили предстояло еще отправится к священнику. Но в соседнее село пошли только после обеда, Машу сперва с собой мать брать не хотела, хоть она и ревела-орала как маленькая сирена, а Александр был согласен нести ребенка на руках. Выручил один из односельчан как раз направлявшийся в те края по делам, на его телеге и подвезли женщин и детей, а Сашка шел рядом и угощал табаком хозяина транспортного средства. Дорогой Дарья посетовала, что управляющий безбожно их обманул, содрав чуть ли десятикратную цену за младшую, но Александру было все равно…
Священник Николай оказался весьма суровым стариком, аскетического вида, он ничем не напоминал тех уже изрядно намозоливших нашему современнику глаза толстомордых любителей выпить и пожрать в рясах, к которым уже привык Александр еще в 21 столетии. И когда он им в первый раз отказал, то солдат был близок к панике, хоть и не подал виду – этого "старца" точно не купить, что ему не предлагай. Но Дарья оказалась настойчивой, и сумела уломать или разжалобить настоятеля сельской церквушки, он согласился, но сначала устроил "головомойку" Сашке, вызвав его в сторонку для отдельного разговора.
– Ты чего служивый совсем спятил? На малое дитя накинулся? – сразу попер на солдата "добрый дедушка". С трудом кое-ка удалось объяснить в чем дело.
– Не верю! Привык поди в походах баб силком брать? – снова "наехал" на Сашку отец Николай, – Смотри не вздумай бить ее!
– Ваше превосходительство! Не было такого, только по желанию!
– Я вижу, что у тебя за желания! Чтоб больше баб помимо жены законной не заводил! – но потом он вдруг смягчился, – Не превосходительство надобно обращаться ко мне, ай я не генерал, а просто "отец Николай".
– Понятно…
– Не обижай смотри девочку, вон она как собачонка на тебя глядит предано. Видать любит. Сам то откуда эдакий герой взялся?
– Не поверите отец Николай но ниоткуда! – Александру этот аскет не от мира сего сразу внушил уважение, и он решил к обычной своей "легенде" в этот раз не прибегать.
– Так не бывает, каждый человек где-то родился, крестился и дальше… давай выкладывай служивый.
Пришлось Сашке вкратце поведать свою историю, поверил или нет сельский священник в столь странный рассказ, но расспрашивать больше не стал. Его младшая дочь, по просьбе отца, сбегала за свидетелями, и вскоре обряд бракосочетания был совершен, все прошло как положено. Особых отличий от того, что проводят в веке 21-ом, Александр не заметил, разве что освещение в церкви похуже и народу было немного. Запись в церковной книге сделала Глашу женой унтер-офицера 13-го егерского полка. Отныне и навсегда, развод для простонародья практически не предусмотрен, мужа и жену разлучает только смерть одного из супругов. Когда Александру это сказали, он вспомнил, что и его начальник, штабс-капитан Денисов никак не мог развести свою Софью с ее прежним мужем, сколько не писал в синод и не ходатайствовал. Так они и жили, фактически вместе но под разными фамилиями, и дети формально считались от того пропойцы, который к Софье даже и не притронулся на брачном ложе. Так занят был тогда чиновник, вместе с такими же алкоголиками обмыванием приданного, что не заметил, как молодую жену у него увез штабс-капитан. Такие вот местные реалии, и Глаша тоже будет формально за Сашкой, пока его не убьют, например, а если пропадет без вести на войне, то в новый брак ей не вступить без особого разрешения Синода. Младшая сестра – Маша устроила прямо в церкви шум, раскричалась и разревелась, хотелось ей видите венец над сестрой держать, да только тогда кому-нибудь бы пришлось придерживать в руках саму девочку, не доросла еще. Священник на это внимания не обратил, дети есть дети, его больше занимало услышанное от солдата: информация о надвигающейся войне 1812 года и об отмене крепостного права в 1861-ом. Неужели все так плохо, а ведь вроде наметился некоторый прогресс в деле освобождения крестьян, нового ставленника царя – Сперанского почитали чуть ли не за революционера. От местных "патриархальных" порядков, а иначе говоря, от дикого произвола и беззакония отец Николай был не в восторге и вместе с другими ждал перемен к лучшему. Он уже неоднократно пытался усовестить зарвавшихся помещиков в своем уезде, но в результате его же и наказали, приказав через Синод умерить рвение. Добрый и рачительный помещик, о котором так любят порассуждать господа в Петербурге, есть счастливый случай, редкое исключение, из общего правила. Огромное же большинство владельцев с точки зрения рабов таковыми не являются, но даже у помещиков, считающихся "добрыми", жизнь крестьян и дворовых людей крайне тяжела. Получалось, что и бог и вера в него служат исключительно для удержания народа в рабстве ради обеспечения "удовольствия господ" – этакое военно-полицейское христианство. С таким положением священник смирится не мог, в отличие от синодских чиновниках в рясах, он верил в бога по-настоящему…