– Это ваша собственная слепота, – начал он, – сбивает вас. Вы ничего не видите и поэтому верите, что человек не может видеть. Наш Бог – не имя. Вот почему в наших церквях нет украшений, которые создавали бы экран между нами и нашим Богом. Послушайте меня, мистер Олин. Церкви сами по себе ничего не значат. Наши Старейшины и Вожди, хотя они и Избранные и Посвященные, являются не более чем простыми смертными. Никто не может поколебать нашу веру, ни люди, ни вещи, ни обстоятельства. Даже если бы то, что вы сейчас говорите, и имело место и наши Старейшины и были бы горсткой тиранов, то вы не можете этого доказать! Допустим, это даже вам удалось бы каким-то немыслимым образом, но веру и надежду в наших сердцах вам так и не удалось бы убить! И даже если бы против нас выступили все легионы Вселенной, я все равно повел бы своих солдат на них и ничто не смогло бы остановить меня!
Он умолк и отвернулся. Постояв секунду, он вышел из комнаты.
Я стоял, не зная, что предпринять. Выбежав из комнаты, я уже не смог догнать Джаймтона.
Военный бронеавтомобиль уже трогался с места.
– Это верно для вас, ну, а для ваших людей? – закричал я ему вдогонку.
Они могли и не услышать меня. Неудержимые слезы побежали из моих глаз. Но я продолжал кричать, что есть мочи.
– Ты убиваешь своих людей, чтобы доказать свою правоту! Ты убиваешь беспомощных людей!
Взлетающий бронеавтомобиль направлялся на юго-запад к ожидавшим его войскам. И мои слова только глухим эхом отразились от пустых зданий и деревьев.
28
Мне следовало бы уехать в космопорт, но я снова сел в аэромобиль и перелетел через линию фронта и оказался в штабе войск Грима.
Я совершенно не заботился о своей жизни. Здесь мы, вероятно, были похожи сейчас с Джаймтоном. Думаю, что меня по крайней мере дважды обстреляли, несмотря на посольские флажки, пока я пересекал линию фронта.
Незнакомые люди окружили меня, когда я посадил машину возле командного пункта Грима. Пришлось предъявить им свои документы.
Меня провели к опушке небольшой дубовой рощи и здесь, в тени огромного дуба, я увидел небольшую группу людей. Грим, Ладна и офицеры штаба наблюдали по приборам за перемещением своих войск и отрядов противника. Но громкая речь была вызвана поступающими данными из центра связи, находящегося тут же, невдалеке.
Солнце едва просвечивало сквозь густую крону деревьев. Был почти полдень, день стоял ясный и теплый. Никто не обратил на меня внимания. И только Джекол бросил мне холодный взгляд, продолжая заниматься своим делом. Но, должно быть, выглядел я довольно паршиво, потому что, оторвавшись от компьютера, он предложил мне стаканчик дорсайского виски.
– Спасибо, – поблагодарил я его после того, как одним махом опорожнил запотевшую рюмку.
– Не стоит, – капитан опять занимался своим делом.
– Джекол, – попросил я, – расскажите мне, что происходит.
– Смотрите сами.
– Я ничего не понимаю. Извините меня за то, что я предпринял против вас. Но ведь это моя работа – добывать новости. А меня хотели оградить…
– Мне запрещено болтать с гражданскими, – начал было капитан, но тут лицо его просветлело. – Так и быть, ньюсмен. Я согласен, но только потому, что вы хороший боксер. Ваш «хук» правой был великолепен. Пошли.
Он подвел меня к смотровому экрану, где стояли Ладна и Кейси, рассматривая непонятные линии и значки.
– Это, – указал Джекол, – перед вами, ньюсмен, карта местности, на которой будут развертываться боевые действия. Вот это, – палец показал на две извивающихся линии, – реки Макинток и Сарай. Там, где они сходятся, в десяти милях отсюда, находится Джозефтаун. Вот эти холмы, как вы видите, как раз между реками. Хорошая позиция, чтобы обороняться, и плохая, чтобы наступать.
– Почему?
– Если вы туда попадете, то увидите, что здесь, – палец опять показал на извилистые линии рек, – высокие обрывистые берега, на которые нелегко взобраться, но откуда очень легко отбить любой десант. Кроме того, прямо перед холмами открытая ровная местность, хорошо просматриваемая. И так до самого Джозеф-тауна. С другой стороны также довольно открытая местность и, проводя атаку, придется очень долгое время находиться под огнем противника. Поэтому-то мы и не спешим. Мы занимаем лучшую позицию, лучше вооружены и превосходим противника численностью.
В голосах людей, стоящих вокруг нас, что-то изменилось. Мы повернулись. Все всматривались в экран видеофона. Мы протиснулись между двумя офицерами и увидели на экране лужайку, поросшую травой, на небольшом холме. В центре холма возле длинного стола развевался френдлизский флаг. Возле стола было много стульев, но сидел лишь один френдлизский офицер.