— Шла война, и нужно было принимать трудные решения, — продолжал полковник. — Сейчас это может показаться трудно оправданным, но в то время это была реальная ситуация.
Но оправдаться было трудно, особенно с учетом знаменитого полного превосходства коалиции в воздухе и наличия круглосуточно работающей поисково-спасательной службы американцев. В таких условиях даже отсутствие свободных авиационных средств в качестве оправдания звучало очень неубедительно. Однако еще важнее было то, что эти решения, отсутствие действий или поддержки, когда патруль в ней нуждался, в конечном итоге привели к гибели трех человек, а также к пленению и пыткам еще четырех.
Когда до меня дошел весь масштаб пояснений командира, я понял, что больше не увижу Полк в прежнем свете; пьедестал, на который я его возводил, был выбит у меня из-под ног.
Проблема была не в бойцах — они были выдающимися. Нельзя было требовать от солдат большей самоотверженности и преданности — они и должны были быть такими, чтобы добиваться своего. Это была моя вера в систему, которая оказалась разрушена, в систему с неписаным кодексом чести, который гласит, что вы можете рассчитывать на поддержку, когда дела идут не так, как надо. В тот момент, когда это заявление вырвалось из уст полкового командира, я утратил свою кивийскую наивность, а те, кто командовал Полком, утратили мое доверие.
Преданность и доверие — это вещи, которые не даются легко и не должны восприниматься как должное; их нужно заслужить. Чтобы получить такие дары, а это именно дары, нужно отвечать взаимностью, лелеять их и никогда не злоупотреблять ими. Как мне показалось, независимо от того, кто принял решение проигнорировать нашу просьбу о помощи, это стало злоупотреблением нашей преданностью и доверием, а я никогда не допущу, чтобы такое повторилось вновь.
Пока командир отвечал на вопросы остальных, мои мысли перепрыгивали то в настоящее, то в прошлое. Теперь я потерял всякий интерес к разговору, мне просто хотелось выйти из комнаты. Если бы я слишком долго размышлял над услышанными ответами, то в своем нынешнем положении это привело бы меня либо к слезам разочарования, либо к ярости. На протяжении всего срока своего заключения я корил себя, будучи уверенным, что в провале патруля и моем пленении виновата моя некомпетентность. Даже в самый мрачный час я и мысли не допускал, что нас просто бросили.
Тут с вопросом, который вернул меня к жизни, выскочил Динжер:
— Почему вы просто не отправили самолет, чтобы он пролетел над нашим местом, чтобы проверить нас?
Теперь в его голосе слышались нотки гнева.
— Я даже не подумал об этом, — ответил командир.
— А как же американский летчик, с которым мы связались через радиомаяк? — спросил Энди.
— Он забыл указать о радиоконтакте в своем отчете. И о том, что нужно кому-то сообщить об этом, вспомнил только через три дня, что, для вас, конечно, было уже слишком поздно.
Мы в изумлении покачали головами. Нашу судьбу предопределили фундаментальные ошибки командования, особенно допущенные после высадки патруля.
Обсуждение продолжалось около 40 минут, прежде чем полковник объявил перерыв. Надо отдать ему должное, он не пытался переложить вину на других, а позволял любым обвинениям возлагаться прямо на его плечи. Он носил высшее звание в Полку, и ответственность лежала на нем.
Не было никаких извинений; это был просто обмен фактами в том виде, в котором они имели место. Однако то, что командир признал, что были допущены ошибки, не освобождал его от ответственности.
— Итак, — подытожил полковник, — я намерен провести открытый разбор и обсуждение того, что произошло с «Браво Два Ноль», для всего личного состава Полка. Я ожидаю, что вы все подготовите полный письменный отчет о случившемся, который должен быть представлен на мое имя в течение двух недель.
Он встал, аудиенция закончилась.
Мы вышли из комнаты в полном молчании, каждый погруженный в свои мысли, пытаясь примирить грандиозность откровений командира с тем, что, по нашему мнению, пошло не так. Но в свете таких критических моментов, как отсутствие «Лендроверов» и нехватка снаряжения; неэффективная разведка противника, местности и погодных условий; неправильные частоты; поспешное планирование; плохая передача информации; неправильное принятие решений и чистое невезение, наша самокритика была чрезмерной и в значительной степени неуместной. Эти внешние факторы в сочетании с непредвиденными обстоятельствами войны мешали патрулю на каждом шагу.
Общеполковой разбор этого боевого выхода должен был стать последней, официальной главой в истории «Браво Два Ноль», но он мало чем помог в решении существующих проблем.