Я кивнул головой в знак признательности, злясь про себя. «Я, черт возьми, покажу ему, что я могу и чего не могу, и сам буду решать, когда мне уйти». Этот разговор помог мне встать на путь истинный больше, чем любое другое количество ободряющих бесед.
Когда спустя почти 14 месяцев после первой травмы я, наконец, точно в установленный срок сдал армейский тест по физической подготовке, мне показалось, что я прошел отбор в третий раз. Но самое главное, я доказал, что скептики ошибались.
Но даже тогда врачи все еще сомневались в моем возвращении к оперативной работе в САС. Потребовалось немало уговоров и просьб с моей стороны, чтобы они, наконец, согласились дать мне разрешение вернуться на работу.
Мы пошли на компромисс, согласившись, что я понимаю, что будут определенные оговорки относительно того, в каких видах боевой деятельности мне будет позволено участвовать, — хотя одному Богу известно, как они вообще думали это контролировать.
Оборачиваясь назад, можно сказать, что врачи и другие люди сильно недооценили способность к восстановлению, которую может обеспечить молодое, здоровое тело и позитивный настрой.
«Нам придется скрепить лодыжку, это единственный способ прекратить боль», — сказали хирурги. С болью я мог жить и работать, я уже смирился с этим; и если придется выбирать между болью и работоспособностью или отсутствием боли и отсутствием работоспособности, то выбора не будет.
Возможно, самый убедительный аргумент в пользу продолжения службы в Полку появился после того, как мне гарантировали реабилитацию и возвращение на работу. Теперь, с гораздо более мудрой головой на плечах, я смог понять, что то, через что я прошел, ни в коем случае не было уникальным. Снова и снова Полк, как и другие подразделения и части, отправлялся в бой плохо подготовленным и чересчур воодушевленным, полагаясь на мужество и решимость тех, кто находился в его рядах, чтобы добиться требуемого впечатляющего успеха.
Только благодаря опыту, благодаря урокам, усвоенным на поле боя, урокам, которые нужно запомнить, можно избежать в будущем катастроф, подобных патрулю «Браво Два Ноль». Как человек, выживший в этом, я был обязан перед собой, перед Полком и перед Бобом, Легзом и Винсом передать полученный опыт другим. Эту этику я сохранял в себе на все оставшиеся годы службы в 22-м полку САС.
Что касается иракцев, то я не держу на них зла и не обижаюсь. Они просто выполняли свою работу, как и я в их стране выполнял свою. Если бы ситуация была обратной, если бы мою столицу, моих друзей, мою семью бомбили изо дня в день, — что, я действовал бы по-другому? Одно могу сказать точно: доктор Аль-Байет предотвратил ухудшение состояния моей лодыжки, возможно, даже спас мою ногу от ампутации, и за этот единственный поступок я ему очень благодарен.
Когда в 1997 году я окончательно покинул Полк, я не имел ни малейшего представления о том, что ждет меня в будущем. У меня не было ни работы, ни дохода, — просто желание уйти из той жизни, которую я вел столько лет.
Что же в конце концов побудило меня уйти? Я чувствовал, что Полку больше нечего мне предложить, и, по правде говоря, у меня самого больше не было ни желания, ни стремления пытаться что-то изменить.
В карьере, подобной этой, в определенном возрасте наступает время перепутья, когда необходимо принять чрезвычайно важное решение. В 33 года я подошел к этому рубежу и решил, что пора двигаться дальше, пора начать новую жизнь и карьеру, пока я еще достаточно молод и нахожусь в хорошей физической форме.
В письме к тогдашнему командиру Полка я объяснил причины своего ухода, а также то, что я чувствовал по отношению к тому, что случилось в Заливе. Время — великий лекарь, и за прошедшие годы я смирился с тем, что произошло с патрулем, хотя это ни на секунду не означало, что это было забыто. Я не жалел о том, что пошел на войну, ведь это была одна из причин, по которой я покинул Новую Зеландию и вступил в ряды 22-го полка САС, и я не считал сам Полк ответственным за судьбу патруля.
Тем не менее, если возникает необходимость распределить вину, то можно было подумать, что у тех, кто в конечном итоге несет ответственность за случившееся, хватит мужества и стойкости, чтобы встать и сказать об этом. Руководители, находящиеся как выше, так и ниже по служебной лестнице, совершают ошибки; признак хорошего лидера — способность признать это и извлечь из них уроки. На сегодняшний день этого, конечно же, не произошло.
Но если не считать случай с «Браво Два Ноль», то в основном я получал огромное удовольствие от службы в Полку и даже сейчас иногда тоскую по тем волнующим дням.