Уколола меня эта мысль очень сильно — до самого сердца. Всех война выкосила, один солдат Иванов выжил, да и тот инвалид. Что же мне делать с тобой, брат?..
«Майор» замолчал, уронил голову на грудь и положил на стол два огромных, крепко сжатых кулака.
— Понял, да?.. — «Майор» поднял голову. Он сурово посмотрел на моего отца, словно ждал возражения. — Я Серегу братом назвал сам не знаю почему, может быть, из секундной жалости, может быть, из сочувствия к собственным переживаниям, может быть… не знаю… Но назвал же, и эта жалость уже от меня не ушла, — в глазах гостя мелькнул вызывающий, хмельной огонек. — Что мне всему, что у меня в башке происходит, объяснения искать надо? Впрочем, может быть, эта жалость потому и осталась, что как спасительная соломинка перед утопающим, перед самой моей физиономией всплыла.
С Мишкой «Вием» у меня по дурному получилось. Заразился я от него, что ли? Но не жалостью, а чем-то другим… Чем-то таким, что похуже венерической болезни будет. «Вий» чужим был для всех, от своих по доброй воле ушел, и не было в нем покоя, словно какая-то безумная сила его мозги ложкой перемешивала. А с другой стороны, Мишку даже злым назвать было трудно… Помню, в медсанбатовском подвале он то закипит как чайник, то вдруг остынет и станет вспоминать, как до побега к немцам хлеб в окопе со своими ребятами делил. Улыбался даже… Мишка мне в такие минуты человека возле ночного костра напоминал: тьма, шатер желтого света, а вокруг, у огня — люди… И Мишка — такой же как все. И такие же заботы, радости и проблемы у него, как у всех. Вот и попробуй понять кто есть кто из нас…
«Майор» нагнул голову и приблизил свое лицо к лицу отца. Его глаза горели каким-то лихорадочным огнем.
— Выиграл у меня Мишка «Вий», понял, Коля?.. Выиграл, все выиграл! Уж не знаю, в какую игру мы с ним играли и как я на нее согласился, но так все и случилось. Сначала я его по душевной слабости прощать стал — из-за жены — а потом, что-то вдруг треснуло во мне самом, как несущая балка на потолке. Виноватиться я стал, но перед кем?.. Не перед Мишкой «Вием», конечно, а перед пустотой, которая за его плечами. Может быть, то и была его звериная правда жизни?.. Ты думаешь, я крестик из спичек даром сделал?.. Искал я, понимаешь? Внутри самого себя все обшарил и ничего нового не нашел… А что нашел… Так… Чаще это пьяный бред был, реже — детские воспоминания и волнистая дорога, по которой я на велосипеде гонял. Но этого мало было…
А что у меня вообще было?.. Крестик из спичек и не настоящий брат Серега, которого я ни разу в жизни не видел. Сначала я про себя его братом назвал, потом — вслух, так, чтобы все слышали. И сразу мне легче стало… Здорово легче! А знаешь почему?.. Все наши ребята вещички «до дома» собирали, а я — нет. Зачем они мне, если у меня теперь ни жены, ни кола, ни двора? А вот когда у меня брат появился, то вместе с ним и цель в жизни возникла. Почему бы брату-инвалиду не помочь? Я и сам не заметил, как стал свою кучку барахла собирать.
Первым мою «тайну» Николай Егорыч открыл. Я ведь раньше никогда о брате не рассказывал, а тут вдруг, ни с того, ни с чего с вещами для него засуетился.
Заулыбался Егорыч и говорит:
— Шут его знает, может быть, твой мозговой вывих и тоску так и надо лечить? Ну, не в штрафную роту же тебя, старого пса, отдавать за то, что ты нюх потерял и клыки сточил. Давай-давай, копи, может, оттаешь и к бутылке не так сильно прикладываться будешь.
Война кончилась… Салют был такой, словно мы последнюю психическую атаку фашистских чертей с воздуха отбивали. У всех — одна радость великая, ведь все, конец смерти!.. Но вместе с радостью меня, как старика, то и дело на слезу прошибало. Вспоминал тех, кто погиб и от бутылки оторваться не мог. В пьяном бреду Мишка «Вий» снова мерещился. Усмехается, подлец, и спрашивал: чему вы радуетесь-то?.. Тому, что в сорок первом и сорок втором втрое больше людей положили, чем нужно?..
Раньше мне с ним трудно спорить было, но теперь… странно, правда?.. кое-какая силенка в мозгах появилась. Пошел ты, говорю ему, тварь фашистская, в могилу к своему хозяину Гитлеру. Не могла наша война быть другой, потому что бандит на дороге всегда сильнее запоздалого прохожего. Бандит и к драке готов, и к убийству, а что прохожий?.. Тот о своих мирных делах думает, а не о том, как бы убить и ограбить. Кроме того, товарищ Сталин Гитлера как политика просчитывал, но тот обыкновенным сумасшедшим оказался. А сумасшедший с топором всегда неожиданно появляется и потому и справиться с ним нелегко.
Наша часть в Берлине стояла. Уже после 9 мая разведчики завалы бывшего магазина разгребли, склад нашли и чего там только не было!.. Я одним из первых в нем оказался. Что удивительно, я словно в склочную бабу превратился — толкаюсь, вперед рвусь, хватаю все, что под руку попадется… — «Майор» закрыл лицо рукам, засмеялся, и простонал: — Ну, оду-у-уреть!.. Потом, какой-то полковник-интендант появился и как все поняли — с полномочиями. Какое-то подобие очереди и порядка установили. Стою я, значит, в этой очереди и снова мне глумливая Мишкина физиономия мерещится… А потом еще противнее стало, потому что я тех двух солдат вспомнил, которые из-за чемодана с дамским бельем подрались. Взмолился про себя: спасибо тебе, Господи, что отвел от греха, что ума у меня хватило отпустить ребят. Сам-то ничем не лучше оказался, а, вполне может быть, и хуже их…