Крутимся мы в облаках… А фрицу то ли его же собственная скорость за тихоходным самолетиком охотиться мешает, то ли он специально выманивает нас из облака: крутится ниже на минимальной скорости, словно на вторую атаку напрашивается.
Высмотрели мы вдвоем фашиста еще раз. Катька ручку от себя и — в пике прямо на черные кресты. А что делать-то?!.. Облака все реже и реже, шансов на удачу — один на сто тысяч, но, если умирать — так с музыкой.
«Мессер» чуть ли на «пятачке» развернулся и как полоснет очередью! Меня в руку задело, Катьке осколками триплекса лицо посекло. Спасло только то, что Катька успела под брюхом «мессера» прошмыгнуть.
Стал немец еще ближе от облаков кружить. Ждет, сволочь!.. На, бери, мол, меня. А у нас — бензин почти на нуле. С парашютом прыгать бесполезно, для «мессера» двух «фрау»-парашютисток расстрелять — одно удовольствие.
Катька мне кричит:
— Не вижу ничего!.. Кровь глаза заливает. Наводи меня!..
Только я что могла?.. Хоть и не сильно меня фриц задел, но мимо артерии пуля все-таки не прошла. Кровь хлещет так — ладошкой рану не зажмешь. Мутится все перед глазами… А фашист хоть и рядом, но попробуй, достань его. Это тебе не бомбы на окопы с сонными фашистами сыпать.
Вот в ту секундочку и вспомнила я Мишкины глаза. Словно в самую душу плеснули мне его «озера». Казалось бы, вот она, смерть, а меня жалость какая-то за сердце берет.
«Ах, Мишка ты, Мишка, — думаю про себя. — Что же ты таким робким оказался? Был бы наглым, как этот фашист проклятый, может быть, и добился чего-нибудь?.. Хотя бы поцелуя в щеку. А ты все краснел да смущался. Эх, а еще мужик!..»
Катька мне кричит:
— Бензин кончается!.. Не вижу!.. Наводи!
А у меня в голове: «Прощай, Мишенька!.. Видно, не судьба, потому что фашист этот не как ты… От него не уйдешь».
Я смотрю, тень чуть ниже нас скользит. Мелькает как щука в камышах. Близко совсем… Кажется, руку протяни и достанешь. Исчезла тень, снова появилась и снова исчезла… Впрочем, это даже не щука была, а настоящая акула, потому что фриц свой «мессер» часто брюхом вверх переворачивал. Акула так делает, когда добычу хватает, а немец наоборот — свое вроде бы как неудачное положение подчеркивал. Схватить он нас хотел, очень сильно хотел, потому и подманивал. Безумная, почти нереальная игра у нас с ним получилась…
Я кричу:
— Катька, левее на десять часов!
Ближе тень… Еще ближе! Крепкие нервы у немца оказались: что, мол, дамочки, слабо вам, да?
Словно по ниточке, на последнюю атаку мы выходили… Цена ниточки той — жизнь. Когда «мессер» стал высоту на развороте набирать, упала у него скорость… Казалось, еще полсекунды — и он в штопор сорвется. Всплыла брюхом вверх наша «акула»… Лежит и ждет.
Я кричу:
— Катенька, право на четыре!.. Угол семьдесят. Милая, прощай!!
Уже не о простом таране речь шла, а о таком, после которого комок железа вперемешку с человеческой плотью остается.
Только ошиблась я… Просто не могла не ошибиться, ведь ни один математический гений не смог бы рассчитать нашу точку встречи с немцем. Наудачу мы смерть свою искали, и перед самым носом фашиста наш самолетик из облака вынырнул. Короче говоря, не мы его, а он нас таранил: осколки нашего «хвоста» в одну сторону брызнули, пропеллер от «мессера» — в другую. В грудь ударило так — только искры перед глазами сверкнули, а потом погасли искры… Как в бездне погасли.
Как с парашютом садилась — не помню… В себя на земле пришла — и бегом к Катьке.
А она за лицо обоими руками держится и стонет:
— Господи, да кто же меня теперь замуж возьмет?!.
Оторвала я ее руки от лица. Смотрю — осколки поверху прошли, брови рассекли, лоб, и только на одной щеке царапина.
Я говорю:
— Катенька, это ничего… До свадьбы заживет.
А Катька мне сквозь слезы шепчет:
— Да не будет никакой свадьбы, не будет!.. Мишка тебя любит, а значит, ты — самая настоящая разлучница.
Я удивилась, конечно, и отвечаю:
— Какая же я разлучница, если я с ним первая целовалась?
Катька говорит:
— Врешь ты все, не целовались вы ни разу!.. Господи, и что только Мишка в тебе нашел-то?!
Обидно мне стало. Даже руки у меня от той обиды задрожали.
— Может, что и нашел — говорю, — тебе-то какое дело?!
Катька кричит:
— А такое!.. Ты Мишку прогнала? Вот и не лезь теперь к нему.
Я кричу:
— А вот захочу и полезу!.. И ничего ты мне не сделаешь.
Мимо какая-то пехотная часть шла. Если бы не мы — потрепал бы их «мессер». Так что сбитого летчика солдаты наши чуть ли не на руки приняли.