В НОЧЬ НА ДЕВЯТОЕ…
… Наверное, мы все-таки не понимаем смысла той Великой и страшной войны. Нам, говорят, что мы потеряли 20 миллионов человек (я услышал этот рассказ в 1969 году), кто-то называет большие цифры, кто-то меньшие, но мы уже привыкли к ним и, может быть, стоит заставить их зазвучать как-то иначе? Например, если солдат погиб в возрасте двадцати пяти лет, а мог бы прожить, например, семьдесят пять, сколько лет жизни у него отняли? Пятьдесят. Да, если погибает семидесятилетний старик, казалось бы, он потеряет не так много, но разве один год человеческой жизни имеет какую-то цену? Когда у меня сильно болела дочь, я бы с радостью отдала год своей жизни за ее выздоровление, но я была согласна обменять этот год только на жизнь дочери.
Тут суть в том, что, если мы умножим 20 миллионов на количество потерянных — нет, убитых лет! — жизни, то мы получим цифру около миллиарда. Понимаете?.. Миллиард лет! Разве такая цифра не ужасна сама по себе?.. Какой была жизнь на Земле миллиард лет назад? Только-только начали формироваться многоклеточные организмы, а бактерии учились вырабатывать кислород. Наша Земля вообще была похожа на ледяной шарик и лежала под толстой коркой льда. Ученые плохо представляют, какой именно тогда была жизнь. Теперь подумайте, неужели такой период времени кому-то может показаться незначительным?..
И вся эта чудовищная, по сути, космическая катастрофа уместилась всего в четыре года Великой войны…
… Уже позже девочки шутили, что Муську вынесли с поля боя вместе с ранеными бойцами. Но все, конечно же, было совсем не так. Муська, — страшно худющий котенок-подросток месяцев четырех-шести, — просто вцепилась в ватник на груди Ольки, и та сначала не заметила легковесный комочек. Или она перепутала его с шерстяными варежками, которые запихнула за полу ватника. Наверное, котенок как-то смог подобраться совсем близко, когда наша батальонная красавица Олька, лежа на земле, перевязывала очередного раненого. Шел снег, было уже темно и недавнее поле боя лениво обстреливали немецкие минометы. Наши танки и пехота прорвали первую линию немецкой обороны, и пытаясь разозлить немцев и спровоцировать их на контратаку, растеклись на фланги. Перед нами лежала примерно двухкилометровая полоса «ничейной земли». Она охватывала нас полукругом и, если бы вперед пошла только одна немецкая рота, нас просто перестреляли. Причем, перестреляли как бы между делом и с глумливыми шуточками. Я попала на фронт осенью сорок второго, но те, кто начинал войну в сорок первом рассказывали нам о таких случаях… Короче говоря, на том заснеженном поле мы, девушки, собирающие раненых, были похожи на стайку глупых грачей, которую вот-вот окружит толпа хулиганистых мальчишек с рогатками.
У нас не было даже маскхалатов… Медсестер и санитарок медсанбата, как правило, не посылали на передовую, но шли страшные бои, два полковых медицинских пункта просто не справлялись со своими задачами. Кстати, когда я вижу военные фильмы, в которых медсестра в юбке перевязывает раненого солдата на поле боя, то… Да, смеяться над этими художествами, наверное, грешно, но и от улыбки удержаться невозможно. А с другой стороны, попробуйте представить себе девятнадцатилетнюю девчонку в солдатском галифе. Эти откровенно мешковатые штаны способны изуродовать даже идеальную женскую фигуру. И там, на заснеженном поле, над нами снова посмеивались солдаты-разведчики. Они выискивали среди раненых немецких офицеров. Как правило, такие «языки» не требовали с их стороны каких-то усилий и могли дать ценные показания. Шла война и каждый из нас делал свою работу.
Кстати, на мужские шуточки над нашей экипировкой особенно сильно злилась Олька… Запыхавшаяся, с бледным и сердитым лицом, она была похожа на очень красивую ведьму, потому что… Штаны! Безразмерные солдатские штаны, по выражению Ольки, буквально «убивали ее». Они «убивали» ее во время многочасовых дежурств и в операционной, в карауле и даже под минометным обстрелом. У Ольки — единственной среди нас! — была армейская юбка х/б образца 1936 года, но как говаривала главный хирург нашего МСБ Марина Георгиевна Волчанская «женская юбка на корабле и в медсанбате — не к добру». А еще она говорила, что женщина в юбке никогда не распластается на земле даже под лавиной бомб, если сзади стоит особь мужского пола. Короче говоря, «noblesse oblige» (лат. «положение обязывает»). Потом девчонки втихомолку посмеивались, что, мол, если бы не галифе Ольки ее, между шуточками, приглашали на свидание не трое разведчиков из пяти, а все десять из десяти.