оберштурмфюрер (нем. Obersturmführer) — звание в СА и СС, соответствовало званию обер-лейтенанта в вермахте.
— Виноват, господин унтершарфюрер! — один из солдат сдернул с Салманова карабин, а потом ловко подбил ему ногу, поставив на колени.
— Немецкого языка не понимает, господин унтершарфюрер, — угодливо доложился второй. — Или делает вид, что не понимает. Прикажете разговорить? Даю слово, через пару минут расскажет все, что знает и не знает!
Офицер обернулся и властно бросил солдату в граненой башне броневика.
— Повнимательней, Кемпке, неподалеку могут быть еще русские. Где-то здесь пытается скрыться штаб русского командующего армией. — Потом он ткнул пальцем в грудь Салманову и на неплохом русском языке поинтересовался у него. — Где твой командир? Мы знать, что он есть рядом. Говорить, если хотеть жить!
— Не… не знаю… — санинструктор быстро замотал головой. — Я сам здесь… никого больше нет… честно, я сам… заблудился…
Ваня стиснул зубы от злости на самого себя. Он успел подумать, что Салманов сразу все выдаст.
Немецкий офицер разочарованно хмыкнул и жестом что-то приказал одному из солдат.
Тот сразу же двинул прикладом винтовки санинструктора по шее. Салманов громко охнул и растянулся на земле.
— Я тебе повторять вопрос, — офицер лениво пнул его сапогом. — Где твой генерал?
— Не знаю… — тихо завыл санинструктор. — Я сам… отбился от своих, пожалуйста, не надо…
— Это бесполезно — эти русские фанатики не понимают доброго отношения, — немец презрительно хмыкнул и бросил солдатам. — Он ваш, только заткните ему рот, чтобы не орал. Развлекитесь, все равно нам придется здесь ждать группу Хортсмана, а русские уже давно сбежали к По… Польесте… Черт бы побрал эти русские названия! Кох, Вебер, займите на всякий случай позиции в полусотне метров выше по дороге. Шуппе, Зеедорф — вы отойдите левее.
Несколько солдат отбежали от броневика, остальные весело похохатывая, склонились над санинструктором.
Салманов обреченно взвыл.
Ваня потянул из-за пояса гранату, но сразу отдернул руку и вцепился зубами себе в предплечье.
«Ну что тебе стоило… — зло думал он, матеря себя последними словами. — Что тебе стоило дать ему гранату, бесчувственная ты, скотина! Ублюдок, жалко тебе было?..»
Воздух рванул вопль санинструктора, перешедший в сдавленное мычание…
Глава 11
— Вилли, придурок, наступи этой русской свинье на локоть…
— Дерьмо, он дергается как припадочный…
— Недочеловек, они понимают только боль…
— А-а-а-аа, не на-а-адо-о, пожалуйста, а-а-а-а!!!
— Да заткните же ему пасть!!!
— Корнелиус, проткни ему штыком ногу…
— Я давно хотел попробовать снять скальп, как делают краснозадые в Америке…
— Так что тебе мешает?
— А-а-а-а-аа…
Ваня искусал руку до крови от бессильной ярости, прекрасно понимая, что ничем не может помочь Салманову. Он лежал всего в тридцати метрах от броневика, но для того, чтобы добросить гранату, пришлось бы встать, и немцы обязательно заметили бы его. И даже если бы не заметили, положить всех с большой вероятностью не получилось бы. Опять же, оставался стрелок в башне броневика и мотоциклисты неподалеку. Против автоматической пушки и пулеметов, шансы выжить выходили очень призрачными.
Погибнуть Ваня не боялся, по-прежнему считая, что смерть вернет его обратно в родную эпоху, но при этом, четко осознавал, что женщины медики без него не выживут.
Вспомнились слова Сани Симонова: «Я до хера чего видел. Видел, как детишек и баб в овине сожгли, видел, как наших пленных расстреливали. Сука, как в тире, десятками. Рядом был, своими глазами, блядь, видел. И ничего сделать не мог, понимаешь? Не мог, блядь!!!»
— И я не могу… — одними губами шептал Ваня. — Не могу, прости, прости меня…
Салманов надрывно ревел, судорожно дергая ногами, гитлеровцы глумливо хохотали.
Голову от дикого напряжения пронзила боль, сердце стучало как гигантский барабан, Ваня почувствовал, что теряет контроль над собой.
— Да что вы там возитесь, бездельники? — оберштурмфюрер подошел к своим солдатам.
— Есть!!! Я сделал это! — один из немцев вскочил и победно вскинул руку с куском окровавленной кожи, на которой хорошо были заметны слипшиеся в сосульки русые волосы.
Салманов зашелся в утробном вое и, неожиданно вскочил, раскидав немцев.
— Держи его Корни, Вилли, хватай… — радостно, загомонили немцы.