Такая точка зрения сложилась у меня под влиянием книги о нерпой мировой войне и рассказов ее ветеранов. Казалось, военным руководителям тех времен и в голову не приходило, что пулемет — смертоносное оружие, а пули действительно убивают людей. Бессмысленное истребление сотен тысяч солдат ради того, чтобы захватить несколько метров грязной траншеи, всегда будет свидетельством негибкости военного мышления в тот период. Я уже упоминал об одном командире, который, ткнув пальцем в точку на карте, заявил: «Я нс пожалел бы десяти тысяч человек, чтобы захватить эту высоту».
Подобные взгляды не столь уж редко встречаются среди войсковых командиров даже в наши дни. Некоторые командиры в силу особенностей своего характера, воспитания, взглядов на жизнь, в том числе и религиозных воззрений, в сложной боевой обстановке подчас теряют равновесие, которое они, быть может, имели. Ради личной «славы пытаясь доказать, что они творчески, смело подходят к делу и обладают железной волей, они готовы жертвовать людьми без всякой пользы. А мне кажется, что конечной целью является решение задачи при минимальных людских потерях. Если офицер забывает об этом,—значит, он не подходит для командирской должности.
Командир обязан больше думать о благополучии своих людей, чем о собственной безопасности. Выполнение солдатом его задачи имеет жизненно важное значение, ибо из правильно решенных частных задач складываются результаты действия частей и'соединений. Жизни всех людей равны па поле боя, и погибший стрелок перед лицом бога такая же большая потеря, как и погибший генерал.
Пока 5-я армия все еще продвигалась к Риму, приближая капитуляцию Италии, 82-я дивизия морем была переброшена из Неаполя в Англию. Отправив из Италии последних солдат споен дивизии, я сам вылетел в Англию. Нод Северной Африкой мы пролетели ночью. Из Касабланки наши четырехмоторные самолеты следовали в южную часть Англии по маршруту вдоль побережья Франции, и три или четыре самолета пропали без вести. Мы так и не узнали, в чем причина. Высказывалось предположение, что немецкие истребители дальнего действия, действуя с баз во Франции, перехватили и сбили их. В связи с этим маршрут самолетов пришлось изменить. Теперь они углублялись далеко в Атлантику, почти до Исландии, а затем поворачивали на восток, в Ирландию.
Это был длинный и утомительный перелет. Самолет, на борту которого находился я, был переполнен людьми. Сначала я сидел, пока у меня не начало сводить ноги, а затем опустился на пол и попытался заснуть. Это было нелегко, потому что всю ночь напролет солдаты ходили в хвостовую часть самолета, где находилась уборная, и ни один из них, помнится, не отказал себе в удовольствии наступить мне на голову. На рассвете какой-то француз, располагавшийся рядом со мной, встал и приступил к типично французскому туалету: достав бутылку дешевого одеколона, он вылил его на руки и вытер одеколоном лицо. Все вокруг f пропиталось отвратительно въедливым запахом. К счастью, самолет шел плавно и все чувствовали себя хорошо, однако свежий воздух никогда не казался мне таким сладким, когда я, наконец, вдохнул его, выйдя из самолста на аэродроме в Престуике (Шотландия). Оттуда я немедленно направился в Белфаст (Ирландия).
Как только дивизия прибыла, мы начали усиленную подготовку, которая продолжалась до середины февраля. За это время ничего особенного не произошло, хотя я всегда буду с любовью вспоминать о веселых, остроумных, очаровательных людях, которые принимали нас с истинно ирландским гостеприимством. Помню я и одну отважную старую женщину, которая проявила невероятную прыть, гоняясь за шиллингом. Однажды я со своим адъютантом Доном Фейсом отправился инспектировать зенитную батарею, установленную недалеко от так называемой Дорожки исполинов. Находясь там, мы поддались искушению осмотреть этот грандиозный природный феномен. Подход к Дорожке был загорожен воротами из колючей пцоволокн и каменной оградой, но мы перелезли через ограду и пошли по этой тропе. Метрах в 60 внизу под нами, па берегу, какая-то старуха собирала устриц. Увидев нас, она бросила свое ведро и стала карабкаться вверх по скалам. Мы уже вернулись к воротам и взобрались на них, когда женщина подбежала к нам и потребовала от каждого по три пенса за осмотр Дорожки. Мы с удовольствием заплатили, восхищаясь выносливостью старой женщины. Она могла бы стать превосходным парашютистом.
Вспоминается еще один забавный случай. На озерах Северной Ирландии масса диких лебедей, И всякий раз,
когда я видел этих больших гордых птиц, у меня текли слюнки. Поинтересовавшись правилами охоты, я узнал, /что лебеди — собственность королевской фамилии и каждый, кто тронет их, будет оштрафован. Но меня так и подмывало поохотиться, и я решил, что если командир американской дивизии потихоньку подстрелит одну птицу, то ничего с ним не сделают. И вот Док Итон и я одолжили два дробовика у наших ирландских друзей, пошли к озеру и сделали по одному выстрелу, но лебеди даже не вздрогнули: дробь отскочила от их густых перьев, как град от железной крыши. Тогда я сходил за карабином и метров с двухсот подстрелил одного лебедя. Убитую птицу я торжественно принес в столовую. Лебедь выглядел чрезвычайно аппетитно, когда его ощипали и выпотрошили,— почти двенадцать килограммов прекрасного плотного розового мяса. К сожалению, в тот день, когда нас должны были угостить жареным лебедем, меня неожиданно вызвали в Лондон. Вернувшись, я был поражен кислым видом офицеров моего штаба. Выглядел лебедь прекрасно, но так отдавал рыбой, что есть его было невозможно. После этого лебеди его величества не нуждались в защите от охотников 82-й дивизии.
В Ирландии мы усиленно занимались подготовкой к новой операции, используя каждый час коротких зимних дней. В середине февраля дивизия была переброшена в центральные графства Англии — в районы городов Лестер, Ноттингем и Маркет-Харборо. Я заранее съездил туда, чтобы познакомиться с местностью, и положение там несколько встревожило меня. Из американских войск в этом районе находились только обслуживающие части, в большинстве своем негритянские. Они уже успели установить добрые отношения с дружественным народом Англии. У многих из них ужо были связи с молодыми женщинами, живущими в городах, и я мог ожидать осложнений, когда прибудут парашютисты 82-й дивизии. Мои опасения оправдались. В ту же ночь, когда прибыла одна из наших боевых частей, мой парашютист был ранен ножом в драке с солдатом из состава войск обслуживания. Парашютист остался жив, но в дивизии распространился слух о его смерти. Нужно было немедленно принимать энергичные меры, чтобы предотвратить серьезное столкновение. Я безотлагательно объехал все части, расположившиеся в новом районе. Собрав офицеров, я изложил им правила, которых они должны строго придерживаться. Я сказал, что солдаты, находящиеся там, носят такую же форму, как и мы, и разместились в этом районе по приказу компетентных властей. Их задачи не менее важны, чем наши. Хотя вопрос цвета кожи является, может быть, одной из серьезнейших проблем нашего народа, однако не нам решать эту проблему здесь, в 4000 километрах от дома, в самый разгар войны. После этого я созвал местных официальных лиц и заверил их, что мы всеми силами будем поддерживать мир и порядок в их районе. Чтобы придать вес своим обещаниям, я удвоил патрули военной полиции и лично ездил1и ходил по улицам, проверяя, как выполняются мои приказы.
Случаев насилия больше не было. Когда после боев в Нормандии мы вернулись сюда на отдых и доукомплектование, местное население преподнесло мне два прекрасных маленьких старинных подноса из ирландского серебра, а всей дивизии — большой серебряный поднос в знак признательности за дружеские отношения между солдатами и жителями Лестера и Ноттингема.
В Англии в это время находилось четыре хорошо обученных парашютных полка, не входивших в состав дивизии. Я взял два полка — 507-й и 508-й, 501-й и 502-й полки были включены п состав 101-й дивизии, которой командовал генерал Уильям Ли. Таким образом, у меня теперь было четыре парашютных полка, один из которых — 501-й — все еще находился в Италии, и одно планерное подразделение. Это значительно больше штатной численности.