Покинув свой командный пункт в городе, я поехал к реке. По прогибающимся от тяжести мостам сплошным потоком катились грузовики. Вслед за ними пошли тяжелые 203-мм гаубицы и танки, выдерживая дистанцию около 70 метров, потому что по мосту могла пройти только одна такая единица вооружения.
Я простоял там дотемна, наблюдая, как оседают и снова поднимаются понтоны, и моля бога, чтобы мосты выдержали.
Давно уже спустилась темнота, а я все стоял на берегу. В 18-градусный мороз, под ветром, обжигавшим лицо, словно пылающий факел, бесконечным потоком : непрерывно двигались солдаты, орудия, танки и автомашины. Тот, кто был свидетелем этого зрелища, запомнит его на всю жизнь.
На берегу Хангана я оставался до тех пор, пока не ' убедился, что мы успешно осуществили отход наших . войск под сильным нажимом противника. Мы сделали •'г все возможное. Позади йас была река, и мы, стараясь как можно дольше сдерживать противника, нанести ему . тяжелые потери. Большая часть 8-й армии была спасена, и как ни горько сожалел я о необходимости отступления, это утешило меня.
•
ГЛАВА 26
8-Я АРМИЯ
Мы отходили быстро, но не толпой, а как организованная боевая армия, сохраняя твердое желание сражаться и унося с собой раненых и оружие. В пятнадцати километрах южнее р. Хакган, на рубеже горных це-«пей, отмеченных мною на карте во время первого полета в Сеул, наши два корпуса' остановились и повернулись лицом к противнику. Теперь мы смотрели в лицо врагу не из узких окопчиков, а занимая глубокоэшелонирован-ную оберону, с широкой сетью огневых точек и деревоземляных сооружений. Здесь, зарывшись в землю и подготовившись. мы ждали, но так и нс дождались наступления противника.
Заняв оборону, мы немедленно выслали разведывательные группы в сторону дорог, по которым мы пришли. Надо было найти врага и схватить его за горло. Количество и состав этих групп по моему приказу постоянно увеличивались. Сначала они высылались силою до взвода—слабые щупальцы, исследовавшие безлюдную местность. Потом эти группы были увеличены до роты. Затем мы начали прочесывать местность пехотными батальонами, которым придавались ганки и артиллерия, а к 15 января—полковыми боевыми группами, действовавшими перед фронтом каждой дивизии. Впоследствии от каждого цйрпуса выделялась одна дивизия, которая действовала на большом удалении от основных сил.
И снова нам мешало отсутствие сведений о противнике. Разведывательные группы достигали пустынных сопок, вызывали на себя огонь противника и, возвращаясь, докладывали о малочисленности противника в
одном месте и более значительных силах — и другом. Но самое большее, что смогла сделать разведка,—это по- , мочь нанести на мою карту большой эллипс, внутри ко--торого силы противника по-прежнему оценивались в 174 000 человек. Как командующий я должен был решать, соответствует ли действительности такая оценка сил противника. 24 января на двухместном учебном самолете, пилотируемом командующим 5-й воздушной армией генерал-лейтенантом Партриджем, я пролетел над занятой противником территорией, на 30 километров у-глубшшгись в его тыл, В течение двух1 часов мы летели над безлюдной местностью, почти касаясь горных хребтов, спускаясь в долины и кружась над маленькими, словно вымершими деревушками. На всем этом, заснеженном пространстве мы. ие видели никаких признаков жизни или движения. Ни одного дымка не вилось из труб, а на дорогах не было видно ни людей, ни животных. И только в маленькой деревеньке, затерянной водной из долин, я действительно заметил едва различимые признаки присутствия войск. От беспорядочно разбросанных домиков с соломенными крышами едва заметные следы повозок вели в густой сосновый лес, покрывавший склоны соседних сапок. Было ясно, что в этой дорезке противник располагался на ночь, а перед рассветом уходил в лес, так как днем деревни могли подвергнуться нападению наших бомбардировщиков, которые охотились за целями, словно- голодные соколы за мышами. Размышляя об увиденном, мы полетели обратно в штаб. Данные нашей рекогносцировки были не очень благоприятные. Но все же теперь, отдазая приказ о начале наступления, я буду знать, что 8-я армия ие попадет в ловушку. Наступление двух наших корпусов по всему фронту началось па рассвете 25 января и не прекращалось до тех гюр, пока противник не был отброшен за 38-ю параллель. Это были непрерывные, кровазые бои, так как оказало-сь, что в заснеженных деревнях, выглядевших с воздуха такими пустынными, скрывались тысячи китайских солдат.
Наступление продолжалось до начала февраля. В середине февраля отступавшие к востоку китайцы перешли в контрнаступление. Удар приняла на себя 2-я дизизия. Однако мы быстро остановили противника, ликвидировали прорыв, и после этого темп нашего наступления больше не снижался. Когда мы в конце марта пересекли 38-ю параллель, боевой дух 8-й армии никогда, еще не был таким высоким.
Невозможно описать изумительную боеспособность и неистовый наступательный порыв нашей армии, снова перешедшей к активным действиям. Я сам был свидетелем этого во время высадки последнего парашютного десанта в долине У Мунсанни — деревни, которая по случайному стечению обстоятельств впоследствии стала местом первых переговоров о перемирии. Это было 24 марта 1954 года, в прекрасный, безоблачный день. По'нашему плану одна полковая боевая группа должна была десантироваться в тыл противника. Затем в том же направлении вдоль дорог наносили удар танки. Таким образом, мы должны были захватить китайцев в тиски и уничтожить их. Как старый парашютист, я очень хотел выброситься вместе с десантной группой, но командующий армией не мог так поступить. Мне было 56 лет, и с тех пор как я прыгал с парашютом в Нормандии, мои кости стали более хрупкими, а суставы — менее гибкими. Я мог бы легко сломать ногу или порвать связки коленного сустава, и тогда мле пришлось бы отказаться от командования 8-й армией.
Чтобы наблюдать за ходом боевых действий, я решил вместе с парашютистами долететь до места выброски десанта на легком самолете, который мог бы совершить гам посадку. Моим пилотом был Джордж Линч — старый боевой пехотинец, перешедший в авиацию и ставший самым умелым, храбрым и хладнокровным из всех известных мне пилотов легкой авиации.
Мы вылетели очень рано, без прикрытия, чтобы на своем тихоходном самолете достичь места высадки раньше прибытия туда транспортных самолетов с первыми эшелонами десанта. На высоте около 1000 метров мы были недосягаемы для огня стрелкового оружия. Долетев до места, наш самолет начал кружиться над районом выброски как раз в тот момент, когда подошли первые эшелоны Tiecan га.. Выброска была произведена успешно. Со времени второй мировой войны наше мастерство заметно повысилось. Теперь на больших грузовых парашютах мы сбрасывали виллисы и 105-льч гаубицы — более тяжелые орудия, чем те, которые когда-то сбрасывали в Европе.
Когда десант приземлился и начался бой, я приказал Линчу вести самолет на посадку. Джордж выбрал узкую грунтовую дорогу и снизился, чтобы осмотреть ее. Мы вполне могли наскочить на зарытую мину, а такого желания у нас, разумеется, не было. Но ни на дороге, ни на обочинах не было никаких признаков мин, и мы стали делать последний круг для захода на посадку. К этому времени дорогу заполнили парашютисты, с любопытством разглядывавшие нас. Снизившись, мы жестами попросили их убираться с дороги, но они не уходили. Мы сделали еще один заход, ругая парашютистов на чем свет стоит, но они только весело махали нам в ответ. После пяти заходов я разозлился не на шутку. Наконец, кто-то догадался, что мы собираемся приземлиться, дорогу освободили, и мы пошли на посадку. Коснувшись земли, самолет покатился по неширокой дороге с выпуклой проез- • жей частью и узкими обочинами, за которыми проходила водоотводная груба. Й вылез из самолета и приказал Линчу найти где-нибудь место для машины.
Вскоре около меня стали падать редкие мины, и я вернулся на дорогу. А Линч чувствовал себя, как на охоте. Он рвался в бой и радовался ему, как и Уолтер Уинтон — мой доблестный адъютант, приземлившийся неподалеку на другом легком самолете. То там, то здесь вспыхивала стрельба. Я и сейчас по-мню тот подъем духа, то внезапное обострение всех чувств, которые приходят к человеку в разгаре боя. Приятно было снова оказаться в деле, в гуще атакующих десантникоз. И Линч, и я испытывали одинаковый восторг, когда раздался первый винтовочный выстрел, а потом стали приближаться разрывы мин,— до тех пор, конечно, пока они не приблизились вплотную.