Мой день начинался обычно в шесть часов утра. Пенни и Мэтти еще спали, а я поднимался наверх в свой не-
• большой кабинет в Форт-Майере и, все еще в пижаме и халате, принимался за работу. За чашкой черного кофе,
* который приносил сержант Хэмптон, я спокойно обдумывал наиболее срочные дела, решить которые в служебном кабинете было невозможно из-за многочисленных перерывов. Так я работал до восьми часов. Ровно в восемь часов сержант Хэмптон приносил завтрак, который я съедал по утрам: два яйца всмятку и кусочек поджаренного хлеба с черным кофе. Пять минут на завтрак, еще десять минут на то, чтобы принять душ, побриться и одеться, пять минут на дорогу в Пентагон, и в восемь тридцать я уже сидел в служебном кабинете. Вскоре после полудня я уезжал домой на обед и в ясные дни для освежения мозгов совершал небольшую прогулку по саду. К часу дня я возвращался в Пентагон, чтобы пробыть там до шести тридцати. Разумеется, очень часто я не мог позволить себе этого перерыва в середине дня и, сидя за столом, ограничивался сандвичем. Только в редких случаях я ходил обедать в министерскую столовую в Пентагоне — там всегда продолжались деловые разговоры, не дававшие отвлечься от работы.
Одной из тяжелых обязанностей, ложившихся на плечи высших офицеров Вашингтона, являлась деятельность, которую можно назвать «праздным времяпрепровождением в обществе», В’-Вашингтоне находится около шестидесяти дипломатических миссий, и в каждой из них начальник штаба числится в списках регулярно приглашаемых гостей. В добавление к этому у миссис Риджуэй и у меня было много близких друзей, приобретенных во время пребывания в Латинской Америке, на Дальнем Востоке и в Европе.- Они тоже постоянно приглашали нас на коктейли и обеды. Со многими из этих друзей мы искренне хотели повидаться, поскольку они были обаятельными людьми и у них кое-чему можно было научиться. Вскоре, одна ко, мне стало ясно, что я не в состоянии днем выполнять своп официальные обязанности, а каждый вечер ходить на приемы. Разумеется, от многих светских обязанностей по разным причинам просто нельзя отказываться, В конце концов мы были вынуждены уклоняться ст приглашений. Были случаи, когда на один вечер мы получали по два-три приглашения. Если бы нам это нравилось, мы могли бы проводить в гостях все вечера з течение всего года. И вот пришлось установить для себя правило — выезжать в свет не больше двух ра з в неделю, но и это было несколько утомительно. Самыми счастливыми вечерами я считал те, когда оставался дома. Только в этом случае я вставал рано уфом свежим, готовым к работе, а затем мог уверенно взяться за решение сложных вопросов и выполнять свои обязанности так, как мне подсказывала совесть.
20-Ы54
ГЛАВА 34
ПОД ДАВЛЕНИЕМ
. Как я уже говорил в серии статей, помещенных недавно в газете «Сагердей ивнинг пост», не опасные дни сражений являются наиболее суровым испытанием твердости полководца, а дни мира, когда со всех сторон он слышит многочисленные советы, смущающие и дезориентирующие его».
Пока я находился на должности начальника штаба армии, на меня постоянно оказывали давление, заставляя во имя экономии иметь войска на бумаге, а не в действительности. Я хорошо помню одно заседание в кабинете Вильсона, когда обсуждался вопрос о сокращении бюджетных ассигнований на армию. «Почему вы не сократите численность личного состава ваших дивизий?— спросил он меня.— Сократите их на 15 процентов. Почему бы вам не расформировать некоторые части? Просто числите их в составе кадровых».
На мой взгляд, это было бы повторением той трагической политики постепенных уступок, которую проводил бывший министр обороны Льюис Джонсон, когда во времена трумэновской администрации мы до такой степени ослабили наши войска на Дальнем Востоке, что оказались почти беспомощными перед хорошо вооруженными массовыми армиями Северной Кореи, обрушившимися на юг через 38-ю параллель. Министр Вильсон говорил о сокращении армии, а я вспоминал о храбрых солдатах, погибших в первые дни Корейской войны, когда наши полки, с минимальной численностью личного состава, сражались и отходили до тех пор, пока за их спиной не оказалось море. Думая о них, я ответил министру обороны, что пока я нахожусь на должности начальника штаба, я не намерен уменьшать численность личного состава боевых частей на заморских театрах военных действий, ибо они стоят лицом к лицу с потенциальным противником. На эго я не пойду, если только не получу от министра ясного, определенного и прямого приказа провести сокращение.
Тогда-то па меня и было оказано давление. Вильсон заявил, что предложение о сокращении численности наших соединений и частей исходит непосредственно от президента и что он не сомневается в значительном военном опыте президента. Противиться его желаниям было бы равносильно спору с главнокомандующим. «Л это ни к- чему хорошему не приведет»,— резко добавил Вильсон.
Я ответил министру, что глубоко уважаю президента за его большую осведомленность в. военных вопросах и надеюсь, что мои взгляды на военные вопросы всегда будут совпадать с его мнениями. К этому я, однако, добавил, что если мое глубокое убеждение вынудит меня занять другую позицию, то я буду отстаивать ее, пока доводы чисто военного порядка не докажут мою неправоту. Меня нельзя будет разубедить тем, что отстаиваемая мною точка зрения политически неприемлема или намечаемые мною расходы превышают те, которые, по мнению правительства, оно может себе позволить.
Еще в первые годы своей военной карьеры я хорошо усвоил, что когда поднимаются принципиальные вопросы, нельзя ограничиваться изложением взглядов в устной форме. Необходимо изложить свои взгляды ца бумаге и поставить под ними свою подпись — только тогда они становятся частью исторической летописи.
Учитывая это, я вернулся к себе, составил памятную записку, подписался под нею и направил ее министру обороны через министра армии Стивенса — моего непосредственною начальника. В этой записке я указал, что как на начальника штаба армии и члена объединенного комитета начальников штабов тга меня возложена обязанность давать рекомендации по военным вопросам министерству обороны, совету национальной безопасности и президенту7. Эти рекомендации должны основываться на моей честной, смелой и объективной оценке того, что необходимо армии для ее служения национальным интересам, но они отнюдь не притязают на то, чтобы оказывать влияние на национальную экономику, внутреннюю
и внешнюю политику правительства на любом отрезке времени. При этом я указал, что руководствовался словами президента Эйзенхауэра, который в 1947 году, будучи начальником шта’ба армии, заявил членам комиссии конгресса по ассигнованиям: «Я пришел к ва.м только как профессиональный солдат, чтобы дать вам совет, касающийся национальной обороны. Я не имею права, да и не намерен выходить за рамки этого совета. Мой долг довести до вашего сведения, джентльмены, то, что я считаю необходимым для национальной безопасности».
Далее, стремясь быть как можно более объективным, я обосновал перед министром обороны свою точку зрения относительно того, какой должна быть сухопутная армия, необходимая для служения национальным интересам в свете наших глобальных обязательств и возможностей противника. Сокращение к лету 1956 года численности сухопутной армии с полутора миллионов до одного миллиона человек и расходов на армию с 16,2 миллиардов долларов до 8,9, писал я, настолько ослабит армию, что она не сможет выполнять стоящие перед ней задачи. Затем я вновь повторил ранее высказанную мною точку зрения, что я не намерен отдавать приказ о сокращении личного состава и соединений, находящихся в районах возможных военных действий, если не получу на это прямого приказа.
Вильсон имеет полномочия отдавать такие приказы — в этом я нс сомневался. Но я хотел, чтобы и ответственность за последствия подобного приказа тоже легла на его плечи. Пока я находился на должности начальника штаба армии, министерство обороны никогда не страдало отсутствие*м желания в полной мере пользоваться данной ему властью. Однако оно вовсе не стремилось брать на себя ответственность за принимаемые им меры. Наоборот, мне даже казалось, что министерство обороны делало попытки успокоить и усыпить общественное мнение, перекладывая ответственность на других путем создания ложного впечатления о единодушии гражданских властей и их военных советников по вопросам организации и состояния вооруженных сил.