В 1947 году возрастной ценз для отставки был снижен, и сейчас, когда этот закон уже действует в полную .силу, многие опытнейшие кадровые офицеры вынуждены уходить в отставку в возрасте примерно 55 лет. Для них самих это личная катастрофа, армия же теряет в их лице людей с большим опытом и способностью принимать зрелые решения. Резкое и быстрое сокращение численности армии усугубило эту несправедливость. Интересы офицеров резерва, вновь призванных па действительную службу, были ущемлены в еще большей степени. Когда вторая мировая война осталась позади, а впереди как будто был длительный мир, Корейская война вновь заставила призвать их в армию. Многие из офицеров резерва после окончания Корейской войны остались на военной службе, и армия, .рассредоточенная по всему миру, остро нуждалась в них. Сейчас же, когда они приспособились к военной службе, их вопреки желанию опять возвращали к гражданской жизни, причем в таком возрасте, когда уже нелегко открыть новое дело . или получить профессию.
Все эти мероприятия, ослабляя боевой дух и мощь армии, сопровождались другими, которые сильно уменьшали ее общий потенциал.
Потенциал армии можно определить различными методами. Один из самых простых методов — оценка армии, во-первых, по ее боевым соединениям, во-вторых, по ее резервным компонентам и, в-третьих, по ее мобилизационному потенциалу. Я уже указывал здесь на недостатки и слабые стороны боевых соединений и резервных компонентов. Третий элемент—мобилизационный потенциал — имеет такое же важное значение, и мне кажется он тоже далек от того, каким должен быть.
Мобилизационный потенциал — это способность страны выставить необходимое количество солдат и наладить в нужных размерах производство вооружения и снаряжения. Производство вооружения и снаряжения — одна из сфер п ромы шлеп пости и потому лежит в основном на ответственности гражданского населения.
Во всех наших предыдущих ‘войнах мобилизационная база была камнем преткновения, замедлявшим быстрое развертывание наших вооруженных сил. В течение нескольких месяцев мужчин можно сделать солдатами, однако в прошлом нам требовалось по крайней мере два года на то, чтобы вооружить их. В случае новой войны мы будем лишены такого продолжительного периода подготовки.
Сейчас мы не располагаем готовой мобилизационной базой, которая дала бы нам возможность быстро вступить в войну. У нас нет достаточных запасов остро необходимых материалов. «Стоящие наготове» заводы, которые могли бы быстро переключиться с гражданскою на военное производство, не имеют необходимых мощностей. В шкафах правительственных учреждений лежат пачки покрытых пылью схем, которые показывают, какие промышленные предприятия потребуются в случае внезапной войны. Па самом деле этих предприятий, однако, гораздо меньше, чем нам требуется.
Наша мобилизационная база недостаточна для удовлетворения наших собственр1ых потребностей, а тем более для поддержки в затяжной войне наших союз-ников. Все расчеты должны исходить из предпосылки, что в мировой войне союзники в течение немногих педель могут израсходовать свои запасы орудий, танков, самолетов и боеприпасов. Если это произойдет, могут повториться те несчастные дни, которые мы испытали во время второй мировой войны. Солдаты помнят время, когда все винтовки, находившиеся на складах США, были отправлены в Европу и на Британские острова. Резервные запасы наших собственных вооруженных сил были сведены к нулю. Относится это не только к винтовкам, но и к легкой полевой артиллерии. Во многих наших частях в ходе обучения пришлось использовать макеты орудий. Во время прорыва Роммеля к Каиру мы вынуждены были
изъять танки из наших бронетанковых дивизий, занятых боевой подготовкой, и быстро перебросить их к англичанам в Африку. Если завтра разразится война, нам придется поступить точно так же. Может случиться, что через несколько недель после начала войны нашим и союзным войскам в Европе придется воевать таким оружием, как камни, палки и кулаки.
В последние дни моей службы в Пентагоне в высших кругах гражданской власти стало ощущаться другое влияние, более сильное, чем стремление к экономии за счет армии. Я имею в виду так называемое «мирное наступление» — внезапное изменение дипломатической тактики России, которое во время первого совещания в Женеве озарило доверчивый мир лучезарным светом надежды.
Я не придерживаюсь той точки зрения, что мы не должны • принимать протянутую нам руку искренней дружбы. Никто больше меня не радовался бы действительному уменьшению нервного напряжения, которое охватило все человечество после второй мировой войны. Только тогда можно было бы надеяться, что человеческое благоразумие одержит верх и человечество начнет, наконец, длинный путь к созданию мира, свободного от страшных бедствий войны. Мы должны были поехать "в Женеву. Мы не могли отказаться от переговоров.
Я уверен, что только присутствие хотя и небольших вооруженных сил НАТО плюс угроза, которую представляет наше стратегическое авиационное командование с его опоясавшими мир базами для бомбардировщиков, так долго сдерживали красных. Роспуск этих вооруженных сил и ликвидация наших баз по-прежнему остаются основной задачей русской дипломатии-
3
к
ГЛАВА 37
АРМИЯ В АТОМНЫЙ ВЕК
Позиция, которой я придерживался, находясь на должности начальника штаба армии, основывалась на простом убеждении, что когда человеку дают работу, он имеет право на получение средств для ее выполнения, по крайней мере минимальных.
Как я пытался показать, в течение всей своей службы на должности начальника штаба армии я не чувствовал, чтобы в высших гражданских сферах Пентагона пред* ставляли себе реальные потребности армии в солдатах, деньгах, вооружении и снаряжении, необходимые для выполнения задач, стоящих перед армией. Министр армии Стивенс знал об этих потребностях и всегда поддерживал армию. Его замечательные заместители и помощники также понимали их. Но когда министр обороны и его помощники пытались анализировать задачи и потребности всех трех видов вооруженных сил, я ощущал полное непонимание ими роли пехотинца для обеспечения безопасности нашей страны. Не замечал я и сколько* нибудь реальных попыток избавиться от этого непонимания.
Особенно извращались мои взгляды на военно-воздушные силы. Мое отношение к ним нисколько не похоже на то недоверие, с каким относится старый пехотинец к новому, более эффективному роду оружия. Ведь, находясь в воздушнодесантных войсках, пехотинцы не могут вступать в бой без авиации. В первые несколько часов одной из воздушнодесантных операций второй мировой войны моя жизнь и жизнь находившихся под моим командованием солдат целиком зависела от огневой поддержки с воздуха и от снабжения по воздуху .всеми предметами, необходимыми сухопутным войскам. Находясь в Европе на должности верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО, я непрерывно настаивал на усилении нашей воздушной мощи. Я глубоко верил тогда и до сих пор убежден, что правильно примененный принцип воздушнодесантной войны может стать основой для ведения активных боевых действий в будущем.
Поэтому мои высказывания об авиации ни в коей мере не были направлены против развития военно-воздушных сил. В то же время я протестовал против чрезмерного, на мой взгляд, акцентирования внимания на развитии одной части авиации — бомбардировщиков дальнего действия, так как при этом пренебрегали другими средствами использования такого замечательного оружия, как боевой самолет.
На самом деле все свои доводы я направлял на необходимость более широкого развития нашей воздушной мощи. Как и каждому даже умеренно образованному пехотному офицеру, мне было ясно, что будущность сухопутной армии в значительной степени зависит от авиации. Как я указывал в предыдущей главе, армия будущего должна быть подготовлена для транспортировки по воздуху. Ее способность к быстрому передвижению на большие и малые расстояния должна превосходить все до сих пор известные примеры из прошлых войн. Чтобы вести войну будущего, ^недостаточно обладать только способностью доставлять ядерную бомбу на .большие расстояния и с абсолютной точностью сбрасывать ее на цель. Нужно быть в состоянии поднимать в воздух целые армии, снабженные ядеркым оружием, и высаживать их в любой точке земного шара.