Заметив на лице Подвойского мелькнувшую улыбку, Ленин живо спросил:
— Вы считаете — не так?
— Да нет, Владимир Ильич. Вспомнилось — в Ярославле, в пятом году. У железнодорожников выступал меньшевик. Появился городовой. Рабочие не дали ему арестовать оратора. Но уже в середине речи меньшевика кто-то крикнул: «Чего его слушать, одну муть несет, тащи его топить в Волгу».
Ленин откинулся в кресле, засмеялся.
Подвойский сказал, что Военная организация намеревается издавать солдатскую газету. Ежедневно приходят солдаты, и каждому приходится объяснять одно и то же. Так не лучше ли, чтобы солдаты читали свою газету и узнавали, что им делать.
— Популярная солдатская газета. Это замечательно! — воскликнул Владимир Ильич. — Такая газета должна помочь партии в расширении нашего влияния на армию, а значит, и на крестьян. Никакое другое средство пропаганды, заметьте, не будет иметь такой действенной силы, как хорошо поставленная солдатская газета! Только не забудьте одно непременное условие — в солдатской газете главными авторами должны быть сами солдаты. Если вы станете выпускать газету для солдат, ничего не выйдет, надо, чтобы это была солдатская газета.
Владимир Ильич сделал ударение на слове «солдатская» и еще раз пояснил:
— Если писать будут сами солдаты, тогда читателей своих она заинтересует и завоюет популярность.
Подвойский видел, что Ленин как-то уж очень пристально приглядывался к нему, и, не понимая причины, испытывал смущение.
— Вы очень усталым выглядите, товарищ Подвойский. Надо уметь отдыхать от дел. Беречь себя.
— Отдыхать будем, Владимир Ильич, когда завершится революция.
— Ну, батенька мой, — улыбнулся Ленин. — Боюсь, тогда совсем будет не до отдыха.
Подвойский от имени Военной организации обратился в партийный комитет Кронштадта с просьбой прислать матросов-агитаторов. Подняты были на ноги и заводские партийные ячейки. На совещании, которое он созвал, решено было объявить неделю массового похода в солдатские казармы. Вызванные с предприятий рабочие-большевики говорили Николаю Ильичу:
— Как мы пойдем в казармы? Солдаты будут задавать вопросы, на которые мы не сможем ответить.
Высокий, в военной гимнастерке, с усталым, осунувшимся лицом, Подвойский спрашивал:
— О мире вы говорить можете?
— Можем.
— О земле можете?
— И о земле можем.
— А о власти?
— И о власти скажем.
— А о том, что рабочие должны установить контроль над производством?
— Это нам ясней ясного.
— Так что же вас затрудняет? Ведь в этих вопросах вся суть политики большевиков. Конечно, не везде встретят с объятиями. Но вы не должны уходить из казарм, пока не добьетесь успеха. Ешьте, спите с солдатами. А если кого из вас и поколотят, так примите колотушки. Вас будут сбивать, найдутся такие, так вы стойте твердо, главное, говорите своими словами. Как вы думаете, думает и каждый солдат. И он вас поймет.
Массовый поход в казармы, простые слова агитаторов — рабочих и матросов решительно изменили настроение солдат: они стали понимать, что большевики защищают их интересы. Когда создавалась Военная организация, партийные ячейки были только в тринадцати частях Петроградского гарнизона. В апреле их стало пятьдесят и объединяли они свыше пятисот членов партии.
С середины апреля стала выходить «Солдатская правда». Для первого номера газеты Ленин написал статью «Солдаты и земля». Средний тираж газеты — пятьдесят тысяч экземпляров, в отдельные дни он доходил до семидесяти пяти тысяч. Почти половина тиража ежедневно отправлялась на фронт. Подписка большей частью была коллективной — по ротам, батальонам, полкам. Каждый экземпляр поэтому читали десятки и сотни солдат.
Прочитанные номера солдаты часто посылали в деревню. Чтобы поддержать газету, они отдавали все, что имели, даже Георгиевские кресты и медали.
Ленин внимательно следил за «Солдатской правдой» и просил постоянно держать его в курсе дел редакции. Каждое утро после доставки газеты Ленину Подвойский ждал отзыва о ней. Владимир Ильич говорил, что именно ему понравилось и какие заметки или отдельные места в них он считает неудачными или неправильными.
В одном из номеров была помещена заметка о рабочих вооруженных отрядах. Ленин попросил Подвойского дать полный отчет о том, как вооружены и обучаются красногвардейцы.
Подвойский, зная, что Владимир Ильич требует кратких, точных сведений, подготовил справку о том, что рабочие вооружились в дни Февральской революции, — из арсенала было взято 40 тысяч винтовок, 30 тысяч револьверов. Временное правительство намеревалось изъять оружие, но рабочие не отдали его. Он приводил примеры из опыта пятого года, когда у рабочих дружин было оружие, но не было знающих военное дело командиров. Поэтому в отряды Красной гвардии сейчас направлены офицеры, унтер-офицеры, солдаты-инструкторы. В настоящее время почти на всех крупных заводах Питера созданы красногвардейские отряды.
Ленин внимательно прочитал справку. Выло видно, что остался доволен.
— Хорошо, товарищ Подвойский. Красная гвардия призвана повседневно охранять жизнь и безопасность рабочих и их организации от всяких покушений со стороны контрреволюции. Она должна быть вооруженным оплотом пролетариата, грозой для его врагов. Но вы недоучитываете одну сторону: и вооружение и обучение должны быть централизованными, следует готовиться к тому, чтобы при случае все отряды были слиты воедино, подчинены единому командованию.
Дворец Кшесинской гудел. С утра до поздней ночи толпы солдат с фронта и из тыловых гарнизонов переходили из комнаты в комнату. Одним нужны агитаторы на митинги, делегаты из действующей армии просят разъяснить, как решать злободневные текущие вопросы революции на фронте, требуют литературы. Тут же яростно стрекочут пишущие машинки, пакуются для отправки тюки газет.
Кедров в первые дни работы в Военной организации несколько растерялся. В комнату входили грубоватые, обветренные, громко разговаривающие люди, требовали, просили, шумели. Некоторые с винтовками и гранатами. Большинство приходили за агитаторами, чтобы обсудить «создавшееся положение». Подвойского буквально атаковали, не было свободной минуты, чтобы перекинуться хотя бы несколькими словами с Кедровым.
— Куда? В Егерский? — спрашивал Николай Ильич пожилого бородатого солдата. Обвел взглядом комнату, заметил Кедрова. — Вот вам агитатор.
— Товарищ Подвойский, а как же с нами? — требовательно просит розовощекий с рыжими усиками солдат.
— Идите с ними. Закончится митинг в Егерском, заберете агитатора к себе в Измайловский.
Кедров ушел с солдатами.
На следующий день, улучив момент, Михаил Сергеевич пожаловался:
— Извини, Никола. — Он еще по старой привычке называл его так. — Для меня такая работа едва ли по силам. Вчера, после егерцев и измайловцев, какие-то солдаты затащили меня к саперам. Вечером я был выжат как тряпка.
Подвойский заразительно смеялся. Подвижный, с задорной бородкой, он будто помолодел за последние дни. Работа Военной организации налаживалась, и это его радовало. Правда, часто приходится спать на поставленной тут же железной койке, по неделям не видеть детей. Нина тоже работает в секретариате Военной организации, но даже с ней удается только перекинуться несколькими словами. Такие горячие наступили дни!
— Я тебя еще затащу в солдатский клуб. Будешь приучать солдат к хорошей музыке, — грозил он Кедрову.