В таком тяжелом моральном состоянии Рон не был никогда в жизни, но захотелось оказаться дома, очень сильно, чтобы мама заварило крепкий горячий чай и накормила горячими пирожками, а потом уложила спать, как бывало в тоскливые вечера после обид от братьев или соседских детей…
Воздух вокруг будто сгустился, был уже поздний вечер, кое-где землю освещали медленно оседающие на землю осветительные ракеты германцев, но их свет померк. Рон погрузился в непроглядную тьму душой и телом.
Нора Уизли
Рон открыл глаза. На дворе ночь.
Он узнал свою комнату, из которой "провалился" два дня назад. Всё на своих местах, только никто с ним не сидит, а значит времени прошло немного.
Он встал, одежда была в грязи и крови, ещё руки были окровавлены, судя по неприятно ломающейся корочке. Он не заметил этого во время боя.
Шлейф воспоминаний яркими вспышками промелькнул перед глазами. Сержант, тяжело раненый Редклифф, сотни погибших, имён которых он даже не знал. Первые убитые должны были лечь тяжким грузом на душу. Но он не чувствовал ничего. Отстраненная пустота, как будто смотришь колдографии о жестоком убийстве в газете, вроде трагедия, но не твоя… Он не знал, должно ли быть в душе так… пусто и тягостно грустно?
Рон осторожно поднялся с кровати. Ссадины на руках, которые он заработал падая и вставая, слегка побаливали. На форме же он обнаружил окровавленную продольную прореху в районе правого бока, а также линию царапины. Кажется, он чудом избежал смерти от случайной, а может и не случайной, пули. Даже не заметил, что смерть дыхнула в затылок, но внезапно потеряла интерес.
Дверь комнаты со скрипом открылась. Осторожно ступая по лестнице, Рон спустился вниз. В гостиной на столе были разбросаны многочисленные листы с рукописными записями, книги, чертежи и схемы. За столом сидел Артур Уизли, точнее спал. Он уснул на большом дневнике, на который уже напустил лужицу слюны.
— Пап? — Рон осторожно потеребил отца за плечо.
— Р-рон? — сонно пробормотал отец, затем встрепетнулся, пробуждаясь. — Рон?! Сынок, ты вернулся!
Он обеспокоился, когда увидел бледное, выражающее фаталистическую обреченность лицо сына.
— Что случилось? — спросил он, вставая из-за стола. — Всё в порядке?
Рон ничего не ответил, его сильно тронуло искреннее беспокойство отца. Нет, он понимал, что родители его любят, но так ярко они её ещё не проявляли, всё-таки он шестой… а на год позже родилась единственная дочь… это оказало влияние на выделяемую долю родительской любви.
Но какую цену он платит за это… Сержант Кнокс, младший капрал Симмонс, рядовые Редклифф и Гринт, он бы их и не встретил никогда, если бы не проклятье.
— Изощренная жестокость… — тихо произнес Рон услышанную от одного офицера формулировку об очередном "решительном шаге". — Давать возможность получше узнать людей, которые неминуемо будут убиты…
— О чём ты, сынок? Кто-то погиб? — не понял отец. — Что "там" случилось?
— Папа, мне нужно узнать как можно больше о магловских войнах. — ответил Рон. — И боевые заклинания, лучше Непростительные. Все.
— Сынок, что же там произошло? — испуганно вопросил отец. — Зачем тебе непростительные? Объясни мне, наконец!
— Там идёт война, отец! — прокричал Рон ему в лицо. — Полтора часа назад погиб сержант Кнокс! А я ушел! Оставил его! Я убивал людей, но мне всё равно! Понимаешь? Мне всё равно, я ничего не чувствую! Вообще ничего! Это меня до смерти пугает! Пап, как это прекратить? Пожалуйста… Скажи мне, как это прекратить… Я больше не хочу туда… Я не смогу снова…
Слёзы покатились по щекам Рона при этих словах. Состояние у него было наихудшим из испытанных, хотя после следующих слов отца стало немного лучше.
— Ронни, я знаю одно место, где тебе помогут, но придётся пойти на крайне неприятные меры, чтобы избежать "провалов". - ответил Артур, когда осознал сказанные сыном слова. — Сейчас пять утра, как я вижу, до встречи с Дамблдором тебе придётся принимать один напиток…
Лондон. Вокзал Кингс-кросс. Следующий день
— Принимай не менее пяти рюмок за полтора часа до сна, этого должно хватать, чтобы оказаться в… безопасном состоянии. — наставлял его отец.