Выбрать главу

А Сергей Бражников, ни разу не оглянувшись на Громова, шагал по крутой горной тропинке. И он вовсе не чувствовал себя побежденным. И тревоги на сердце у него никакой не было. Наоборот, ему казалось, что все стало очень определенным и ясным.

И вдруг, совсем некстати, в сердце шевельнулось что-то мягкое и теплое и, как хотелось думать Сергею, совершенно ненужное сейчас. Сергей попробовал избавиться от этого. Безуспешно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Вскоре после завтрака солдат поднял на ноги зычный голос помкомвзвода.

«Наступление» продолжалось.

— Ну и житуха, — поеживаясь, сказал Катанчик. — И отдохнуть не успели. И обсохнуть не дали.

Еще во время завтрака Сергей заметил, что Катанчику как-то не по себе. Ел он неохотно и мало, хотя обычно отличался завидным аппетитом, и, что самое удивительное, — он больше не шутил. А перестав шутить, Катанчик сразу стал чем-то похож на промокшего под дождем воробья: нахохлился, втянул голову в плечи, присмирел. Шагая с ним бок о бок, Сергей слышал его тяжелое, прерывистое дыхание и заметил, что Вася несколько раз крепко прикусил губу, словно преодолевал какую-то боль.

— Может, тебе нездоровится? — спросил Сергей. — Так доложи сержанту.

— Еще что скажешь? — отмахнулся Катанчик. — Сроду я ничем не болел.

— От этого никто не застрахован, Вася.

— А что ты меня уговариваешь?! Знаю я вас: если пойду в санчасть, житья мне потом не будет. Засмеете.

— Глупости болтаешь! — возмутился Сергей.

— Возможно. Конечно, спасибо за заботу. Только ничего со мной не будет. Просто никак не могу согреться.

— Ну, если так, потерпи. Похоже, что скоро нам дадут жару. Согреемся и перегреемся, — пообещал Сергей.

Предсказание Сергея сбылось неожиданно быстро. Едва только взвод в составе ротной колонны поднялся на гребень обнаженной, лишенной растительности высоты, как последовал приказ: «Перейти к обороне. Закрепиться».

Сведения о «противнике» были угрожающие: почти повсюду он крупными силами перешел в контрнаступление, стремясь любой ценой вернуть себе высоты, с которых его сбили минувшей ночью. Понятно, что контратаки его будут решительными, потому что без этих господствующих высот ему в горах не видать победы.

«Ну, держись, хлопцы!» — подумал Сергей.

Сейчас одна надежда на землю-матушку. Зарыться в нее поглубже. Тогда солдатам ничего не страшно: ни атомные взрывы, ни артогонь, ни удары с воздуха.

Окапываться! Окапываться! Четвертый раз за эти двое суток. Шутка ли!

Солдаты помрачнели. Так вот она, горькая доля пехоты. У многих еще горели натертые до крови ладони. А тут снова берись за лом, за кирку, за лопату. И долби, долби до седьмого пота эту богом обиженную землю. Ну и грунт, будь он трижды неладен! Камень. Скала. Попробуй одолей такой грунт, когда об него сам черт зубы обломает. Но коли надо — так надо. Взялись, ребята! Время не ждет, того и гляди нагрянет «противник» — тогда поздно будет.

Сергей в который раз удивился тому, как быстро меняется Вася Катанчик. Только что это был скучный, нахохленный воробушек, а сейчас, гляди, — ястребок, подтянулся, подобрался и с такой хищной яростью клюет скалу, будто она его самый непримиримый враг на свете.

«Странный парень, — подумал Сергей, — никогда наперед не угадаешь, что он сейчас сделает».

2

Когда спустя несколько часов взвод занялся строительством блиндажа, Катанчику пришлось работать на пару с Микешиным. Казалось бы, куда там тягаться с ним легковесному Катанчику. Но сейчас работу их и сравнивать не имело смысла — настолько явно было превосходство Катанчика. Микешин работал сегодня вяло, неохотно, всем своим видом показывая, что он не намерен тратить свою драгоценную силушку на это бесполезное дело. Лицо у Микешина при этом было скучное, обиженное, что доставляло Катанчику немало удовольствия. Пряча улыбку, он поглядывал на своего напарника и соображал, что бы такое «отмочить, да посолонее».

Все это уже заметили, лишь один Микешин ничего не ожидал. Ему было не до шуток.

— До скончания века мы здесь ничего не сделаем, — удрученно пробормотал Микешин. — Тут копать — все одно что воду в решете носить.

— Вы так думаете, Андрей Матвеевич? — тотчас же подхватил Катанчик.

Микешин презрительно скривил губы. Он вообще немногословен. А с Катанчиком ему тем более не хочется разговаривать, да еще о земле. Что он понимает в ней, этот летун, это перекати-поле, человек без корней?!.