— Т-товарищи, да эт‑то же я!
...Ну и смеху же было. Карикатура, несмотря на протесты художника, пошла по рукам. Вернее, не карикатура, а дружеский шарж — художник подметил одну какую-то смешную сторону в характере своего хорошего, близкого товарища. И смешно это, и нужно надеяться, что не без пользы. Да так оно и должно быть. Когда человек сам вот так заразительно смеется над изображением своего недостатка, этому недостатку уже не долго жить.
Дружеский шарж Вано редколлегия приняла единодушно. И нужно сказать, что любопытные, или, как их назвал редактор стенгазеты Синцов, актив, оказали в этом случае явное давление на редколлегию. Но актив этот еще более горячо и решительно вмешался в дела редколлегии, когда она стала обсуждать заголовок для статьи секретаря комсомольской организации.
— Я думаю, лучше всего ее назвать так: «Наш солдатский подарок Родине», — предложил Сергей Бражников.
Многим этот заголовок понравился. Но неожиданно самый спокойный и тихий из актива, Андрей Микешин, вскинул голову и сказал:
— Не согласен!
— С чем не согласен? — спросил Сергей.
— А чем хвастаемся? Люди работают, и то не хвастаются... Вон у нас в совхозе какой урожай собрали, сроду такого не было... Жена пишет — день и ночь вкалывали. А мы с вами больше ложкой работаем, зато шумим...
— Загибаешь, Андрей Матвеевич. Значит, по-твоему, мы дармоеды-хлебоеды? — обиделся Катанчик.
— Помолчи...
— А чего ему молчать, — сказал Сергей. — Он правильно заметил... А вот ты, Андрей... Странное у тебя понятие о нашей службе.
— Не хуже твоего понимаю, товарищ Бражников. Только я в корень смотрю.
— Интересно, что же ты особое такое видишь? — спросил Сергей.
— Почему особое. Я этого не говорил. Думаешь, я не знаю, что служба наша не от баловства, а по нужде... Не будь у нас этих закордонных «приятелей»...
— Заокеанских, — поправил Геворк.
— Вообще-то они заокеанские, — согласился Микешин, — но у нас они здесь не далеко... Вот я и говорю... Если бы не они, то какого черта мы бы тут сидели. Как будто у нас других дел нет. Но раз нужно, сидим тут, долг свой выполняем. А вы говорите — подарок. Долг — это долг. И ничего больше. Верно я говорю, ребята?
— Подумать надо. Может, и верно, а может... — сказал Геворк. — Вот когда я в армию уходил, отец мне говорит: «Служи, Геворк, хорошо, честно, как я служил. Самый дорогой подарок для меня сделаешь». Так и сказал — подарок.
— Подарок, — подтвердил Катанчик. — Да еще какой! Отличный. Отцам самая большая радость, когда дети похожи на них.
— Ох, Катанчик, и всегда ты мне почему-то под руку подворачиваешься, — многозначительно проговорил Микешин. Он уже понимал, что в чем-то не прав, но это его злило, а разозлившись на товарищей, Андрей почему-то решил, что виноват во всем один Катанчик, к которому он, помимо воли своей, проникался все большей и большей неприязнью. — Не знаю, Катанчик, чем ты на своего отца похож. Только если он такой же брехун, как ты... Гордиться вроде и нечем. Ни ему, ни тебе...
Это был, прямо скажем, нечестный удар. Во всяком случае, никто из ребят не одобрил поступка Микешина. Ведь все знают, что у Катанчика неладно что-то с родными, так зачем же бить человека по больному месту!
«Злой он иногда бывает... и мелочность в нем какая-то есть», — подумал о Микешине Сергей, готовый заступиться за Катанчика, у которого от обиды побелели губы и резко обозначились скулы на похудевшем в походе лице.
Должно быть, слова Микешина причинили Васе Катанчику острую боль, потому что он как-то весь поник, растерялся и вместо того, чтобы ответить достойно, пробормотал не очень уверенно:
— Ты моего отца не задевай... Я же твоего не трогаю.
— А попробуй тронь, — с угрозой сказал Микешин. — Я за своего отца кому хочешь голову оторву. Батя у нас геройский... Ногу ему под Варшавой покалечило, на протезе человек ходит, а работает — любо посмотреть. У нас вся семья такая — до работы пристрастная. Маме моей скоро шестьдесят стукнет, а лучшей телятницы во всем Крыму нет. Не веришь, могу газету показать. А братья мои, Иван Матвеевич и Семен Матвеевич, так те на все руки мастера — и комбайнеры, и трактористы, и механики. Любую работу могут... Про Ивана Матвеевича — это старший мой братуха — одна женщина из Москвы, доцент, научный труд пишет. Так что заткнись-ка лучше, Катанчик. Не на тех наскочил.
— Всех знаменитых Микешиных перечислил или еще есть? — шутливо спросил кто-то из ребят, но никто не подхватил эту шутку. И Андрей Микешин ответил все так же серьезно:
— Нет, пожалуй. Точно не скажу. Нас ведь, Микешиных, много.