Мария Михайловна одобрила и заверила Григория Ивановича:
— Яблоки дойдут в полной сохранности, можете не беспокоиться. А яблоки для ребенка все. В них и витамины, и железо.
— Это верно, — согласился Григорий Иванович. — Ну чем-чем, а пока я служу на юге, яблоками Ванюшка обеспечен.
— Эх, Григорий Иванович, смотрю я на вас и думаю: все бы военные были такими...
— А что, обидел вас кто-нибудь?
— Да нет, ничего особенного не случилось. Тут перед вами солдатик один заходил. Ну такой пьяненький, язык у него не ворочается.
— Нахулиганил?
— Да нет. Сказал, что хочет написать жалобу на имя министра связи. Спрашиваю его: «На что хотите жаловаться, товарищ солдат? Письмо вам не вовремя доставили? Денежный перевод задержали? Вы мне скажите, я разберусь, приму меры». А он только головой хмельной качает. «Так чем же вы недовольны?» — спрашиваю. «Не пишут мне, товарищ заведующая. На это хочу пожаловаться». И, поверите, Григорий Иванович, заплакал. Вот такими слезами. А я вижу, что пьяненький он, что это вино в нем говорит и плачет, а почему-то жалко мне его стало, и сама, дура, чуть не разревелась. Да вот, смотрите, он сам, легок на помине. Опять пришел.
Григорий Иванович обернулся и сразу узнал солдата своей роты Василия Катанчика.
Что опять привело Катанчика на почту?
Катанчик прошел мимо старшины, не замечая его. Григорий Иванович подавленно вздохнул.
— Рядовой Катанчик! — повысил голос старшина.
Катанчик с трудом повернул тяжелую голову, посмотрел на старшину мутными, невидящими глазами.
— Рядовой Катанчик! — повысил голос старшина. На какое-то мгновение глаза Катанчика стали осмысленными. Солдат попытался вытянуться и козырнуть старшине, но тут же забыл об этом намерении и только устало и безнадежно махнул рукой.
В один из выходных дней в курилке Дворца культуры стояли ребята — гражданские и военные. Неизвестно по какой причине, но курилка считается таким местом, где, выслушав чью-нибудь «байку», построенную на явно фантастической основе, не говорят рассказчику «врешь». Ну заврался маленько парень, что за беда, в курилке это допускается. Нужно ли говорить, что Вася Катанчик превосходно чувствовал себя в этой наполненной дымом комнате.
Сергей заглянул сюда, разыскивая Казанджяна. Шахтерская курилка тоже не оранжерея, но эта и вовсе на душегубку похожа.
— Удивляюсь, как вы тут не задохнетесь, хлопцы, — сказал Сергей. — На вас же глядеть страшно — лица зеленые, ну чисто утопленники.
Катанчику, когда он разойдется, любое слово только повод для смеха и шутки.
— Ох, и сказанул... утопленники, — расхохотался Катанчик. — А ведь верно... я и сам иногда смотрю: мы тут вроде в аквариуме. Морды и впрямь зеленые. И плаваем в дыму. — Катанчик, корчась от смеха, показал руками — плаваем, плаваем. — Хо-хо, утопленники! Русалки в штанах.
Понесло Катанчика. Он чувствовал, что его понесло, но остановиться уже не мог. Это было выше его сил. И вдруг, ни с того ни с сего, сказал о славных хозяйках дворца нечто такое похабное и грязное, что его самого передернуло от отвращения. И сразу пожалел: «Что я наделал? Ох, и ляпнул, дурак». Но уже было поздно. Даже привыкшие к «соленым» анекдотам и шуткам завсегдатаи курилки и те неодобрительно поморщились. «Перехватил парень. Через край!» Правда, кто-то хихикнул, кто-то плотоядно усмехнулся, а кто-то равнодушно пропустил мимо ушей сказанное Катанчиком. Разный народ собирался в курилке. Но Катанчик, как говорится, кожей почувствовал, что «нарвался» на скандал.
— А я все думал, что ты человек, — с пугающим Катанчика спокойствием сказал Сергей. — Выходит, ошибся, Убирайся отсюда. И не смей больше показываться во дворце. Не место тут тебе. Слышишь? Убирайся, а не то я...