Он должен был пожалеть ее, но ему и в голову это не пришло, потому что сам он еще никогда в жизни не имел дела ни с планом, ни с премиальными (он и рубля еще сам себе на хлеб не заработал). И все же он понимал, что ему пора, не теряя достоинства, ретироваться. Но локти так и приросли к прилавку — не оторвешь. И это рассердило Гришу, как и всякое проявление собственной слабости.
— А если я не уйду? — с вызовом спросил он.
— Уйдете, — сказала она.
— А вот не уйду.
— Р-разговорчики!
От неожиданности Гриша вздрогнул, а она, озорно подмигнув ему, скомандовала, ну, точь-в-точь как сержант Сулаберидзе, в его непреклонной манере: «Кругом, шагом — арш!»
Гриша рассмеялся, шутка показалась ему великолепной. Было бы глупостью не принять ее. Тут уж, если не хочешь выглядеть смешным, подыгрывай. И он, сделав «кругом», с такой силой «рубанул» строевым, что воробьи со всей улицы разом поднялись в воздух, будто по их хлопотливым стайкам и в самом деле, а не в насмешливом присловье, грохнули из пушки.
Через некоторое время, покружив по городу, Гриша снова — это получилось как-то само собой — оказался у киоска с сувенирами.
И теперь, увольняясь в город, он часами протирает локти о прилавок этого сверхнарядного киоска. А толку-то?! Тут хоть час стой, хоть два, сутки стой, год и годы, тут как ни подходи, с какой стороны ни подбирайся, результат будет один: уткнешься лбом в невидимую, но крепкую стену и услышишь что-нибудь вроде «кругом, шагом — марш».
Был случай, когда Гриша сам убежал от рыжей киоскерши. Позорно, надо сказать, сбежал. Тогда он еще не знал, что киоскерша намерена стать ученым товароведом, что она заочница техникума и уже перешла на второй курс, и потому, увидев ее склоненной над тетрадью, не придал этому никакого значения.
— Приветик, — весело начал Гриша. — Ну, как настроеньице?
Не поднимая головы, киоскерша что-то пробормотала в ответ.
— А где же ваше внимательное отношение к покупателю? — спросил Гриша.
— Ты не покупатель.
— А кто же я?
— Не знаю.
— И знать не хотите?
— Ты угадал — не хочу, — уже сердито ответила киоскерша.
«Вот получай, сам напросился», — подумал Гриша и, все еще надеясь, что девушка сменит гнев на милость, спросил:
— Серьезно?
— Серьезно.
— Очень милый разговор... — сказал Гриша. А что он еще мог сказать? — Невоспитанный продавец грубит, а возмущенный покупатель... покупатель требует жалобную книгу... Вот я возьму и потребую, — пригрозил Гриша. Разумеется, шутя пригрозил, хотя ему и вправду хотелось пожаловаться кому-нибудь на рыжую киоскершу.
— Ну как тебе не стыдно, — сказала киоскерша. — Другой бы помог, а ты только мешаешь.
— Да я с удовольствием, — обрадовался Гриша. — Что там у тебя — история, литература?
Откуда взялась эта уверенность, что дело ему предстоит пустяковое, и почему он назвал именно те предметы, которые давались ему в школе легче других, — Гриша и сам не знал. Скорее всего потому, что так хотелось — хотелось, чтобы тут, у киоска, хотя бы тут, у киоска, все свершилось быстро и без трудностей. Ну, к чему они, когда вот просто так в свободное время болтаешь с хорошенькой девушкой?
— Математика, — сказала киоскерша и протянула Грише тетрадь. Для него это был удар. Коварный удар. Исподтишка. Он еще пытался утешить себя: может, это какой-нибудь несложный примерчик, ну из тех, что всегда на памяти, но, пробежав глазами задачу, понял, что ни за что ее не решит. И ему стало вдруг скучно. Невыносимо скучно. «Ну и влип, — уныло подумал он. — Что же делать? Сказать девушке — извини, это не по моей части — язык не повернется. Превратить все в шутку — но какие тут могут быть шуточки, это ведь математика». И вот, когда он уже решил, что спасения нет и не будет, на улице показался молоденький лейтенант и два солдата с красными нарукавными повязками.
— Патруль! — шепотом сообщил Гриша киоскерше.
— Ну и что же?
Надо было сказать: «Да так, ничего», потому что патруль ничем не угрожал ему — у рядового Яранцева все в порядке, и сейчас патрульные, не задерживаясь, пройдут мимо, вежливо ответив на его приветствие... Они пройдут мимо, а Гриша Яранцев останется один на один с математикой... Ну нет.
— Гауптвахта, — уже совсем тихо сказал Гриша киоскерше.
— За что?
А патрульные все приближаются, и сейчас вместе с ними уйдет последняя возможность выпутаться из этой проклятой математической ловушки.
— Потом расскажу, — Гриша положил тетрадь на прилавок. — А сейчас, прости, исчезну.
Киоскерша кивнула. Гриша нырнул за киоск, а оттуда — в проулок. Может, это ему показалось, но кто-то свистнул ему вслед — насмешливо и презрительно. Обычно так свистят мальчишки, когда кто-нибудь слишком поспешно покидает поле честного боя. Неужели эта рыжая так озорничает?