В штабном автобусе командира дивизии собрались командиры подразделений для обсуждения плана боевых действий. То был настоящий показ мод: черные и серые кители, френчи и кожаные жилеты, серые рубашки и черные галстуки, яркие шелковые платки и шали, черные береты и пилотки всех видов, галифе и сапоги, лыжные брюки и шнурованные ботинки. Каждый носил то, что хотел, или то, что имел. Все были одеты по-разному.
Различными были также способы и приемы, с помощью которых каждый из участников совещания представил свой картографический материал. Один небрежно вытащил карту из-за голенища сапога, а другой из-под обшлага рукава; один привез карты в планшете, а другой весьма аккуратно приколол карты кнопками к складной доске.
Прежде чем начать совещание, полковник приказал наполнить коньяком большие стаканы – он много дней не виделся с командирами частей.
Далее последовали донесения о численном составе полков и подразделений. Полки сократились до списочного состава батальона. Из уцелевших танков почти половина находилась в тылах. Надо было сначала их отремонтировать. 19-я танковая дивизия была прежде известна как победоносное соединение, а теперь ее «израсходовали» на многих опасных участках, и от нее сохранились лишь жалкие остатки.
Сразу был составлен не слишком убедительный боевой приказ. Красным карандашом на карты были нанесены позиции противника, который переправился через реку. Днепр образовал здесь излучину, выступавшую на восток за пределы нашей оборонительной линии. Этот полуостров явился хорошим предмостным укреплением.
Четыре дивизии были сосредоточены, чтобы выбить противника с этих позиций и отбросить на ту сторону реки. Голубые стрелы на карте обозначали направление нашей атаки. Полковник почувствовал, что мы не одобряем его план.
– В чем дело? – спросил он.
– Дело дерьмо, господин полковник.
– Как так?
– Как только мы влезем в эту петлю, противник своей артиллерией нас сотрет в порошок. Он закрепился па всем берегу.
– «Воздушная смерть» сообщает, что там мало артиллерии. Русские бросили все силы на предмостное укрепление, а на флангах они еще слабы. Русские ведут массированное наступление на Киев.
– Тем не менее я считаю, что перспективы плохи, если наши соседи не имеют больше «роликов», чем мы.
– А сколько «сундуков» у вас имеется?
– Семь, господин полковник. Еще четыре «сундука», возможно, прибудут сегодня из ремонтных мастерских.
В таком духе шел разговор между командиром дивизии, который потягивал коньяк, и одним из командиров полков, который небрежно держал руку в кармане. Под «роликами» и «сундуками» подразумевались танки, а «воздушной смертью» мы называли разведывательный самолет. Какой кабак, думал я и сравнивал этот развязный тон с обстановкой на командно-штабных играх в Париже.
Командир дивизии, неизменно ходивший с костылем, находился во время боевых действий в одном из полков, а командиры полков в своих танках участвовали в атаке. Все они вышли из кавалерийских частей времен первой мировой войны или из кавалерии рейхсвера, из которых были сформировать наиболее маневренные части вермахта.
В штабе подразделения меня уже поджидали два офицера и дивизионный врач. Ранее я вызвал в дивизию командира 1-й роты, который временно командовал частью, и вместе с ним поехал на командный пункт. Начальник штаба в свою очередь меня информировал об обстановке, но его информация отличалась от доклада командира роты. Мой адъютант не смог разъяснить причину противоречий. Когда мне представили дивизионного врача доктора Хабермана, я спросил его, в каком состоянии личный состав. Он дал мне ясные ответы, назвал точное число павших в бою, раненых и больных. Потом, подойдя поближе, он попросил разрешения подробнее проинформировать об обстановке.
Молодой врач был отмечен двумя Железными крестами, имел нашивку за ранение и знак отличия за уничтожение танка.
– Пожалуйста, доктор, если вам угодно.
В кратких, сжатых фразах он обрисовал положение, показал мне на карте позиции всех трех рот, а вернее, их остатков, именовавшихся ротами; он знал, сколько имеется самоходных орудий и сколько этих орудий без шасси, нарисовал довольно точную картину положения с боеприпасами, сообщил, какие еще имеются машины, находящиеся в боевой готовности. Я был удивлен, но остальные офицеры, видимо, уже привыкли к тому, что доктор столь хорошо разбирается в обстановке. Я ему сказал:
– Вы скорее начальник штаба, нежели врач.
– И то и другое. Наш командир убит. Он всегда брал меня с собой, а начальника штаба оставлял на командном пункте. Я был бы вам признателен, если бы вы так же поступали.