Я работал у доктора Клааса почти целый год – до середины 1947 года. Но я не хотел оставаться шофером, поэтому попробовал свои силы в качестве торгового представителя любекской фирмы Дрегера и с переменным успехом продавал ее сварочные аппараты гамбургской верфи. Попутно промышлял и обычными тогда меновыми операциями: бензин выменивал на сигареты, сигареты – на нитки, нитки – на утюги, утюги – на сало и яйца.
В июне 1948 года ввели новые деньги. Каждый получил на руки по шестьдесят марок. Мы назвали это «подушной податью».
Но вот доселе пустые витрины заполнились, и слово «дефицитный товар» вышло из употребления.
План Маршалла{49} был претворен в жизнь, и возникло так называемое «экономическое чудо».
По поручению ИМКА я продал универмагу Карштадт большую партию спортивных товаров, предназначавшихся для лагеря военнопленных, а взамен получил продовольствие. В кармане у меня оказалось несколько тысяч марок, отчего я стал оптимистичнее смотреть на жизнь.
Полем своей дальнейшей деятельности я избрал строительство. Благодаря связям в Шведском Красном Кресте я выхлопотал в Военной администрации заграничную визу и в феврале 1949 года выехал в Швецию, чтобы ознакомиться с проблемами строительства стандартных жилых домов.
По возвращении из Швеции я арендовал в Гамбурге контору, дав «отступные» ее нанимателю.
К этому времени я должен был пройти «денацификацию». Мои представления о жизни и образ мыслей сложились под влиянием идеологии Третьего рейха, целям которого я служил как офицер фашистского вермахта. Однако из ведомства, созданного для проведения «денацификации», я вышел с резолюцией «непричастен», ибо кадровым офицерам запрещалось быть членами правящей нацистской партии, так что в выданном мне 26 августа 1949 года удостоверении ни словом не упоминается о моей фактической причастности к национал-социализму. И все же я немало возмущался тем, что меня туда вызвали, – ведь все пережитое меня и так денацифицировало. А сама процедура была в моих глазах только фарсом. Пускай бы разоблачали тех, думал я, кто планировал эту войну, начал ее и на ней наживался, а меня, у кого остался буквально только рваный китель, покорнейше прошу оставить в покое. Меня и миллионы других попутчиков режима. Я просто еще не додумался тогда, что Гитлер всегда опирался именно на эти миллионы попутчиков.
Все наше прошлое было омерзительно. Я должен был начать жизнь сначала.
К концу года я снова съездил в Швецию, затем в качестве представителя одной гольштейнской фирмы стал торговать готовыми стандартными домами. Дела шли так хорошо, что я уже мечтал в скором времени обзавестись собственным домом. Часть комиссионных денег я вложил в предприятие. Мой кредит вырос сразу, когда в районе, где я представлял фирму, был выстроен целый поселок. Хлопотливая работа с застройщиками, архитекторами и строительными организациями себя окупила.
Шансы предприятия возросли, когда владелец фирмы Отто Дельфе получил от правительства земли Шлезвиг-Гольштейн трехмиллионную ссуду на строительство поселка для немецких переселенцев в Австралии. Дельфе отправился с выданными ему миллионами в Мельбурн, но оттуда не вернулся. Тогда земельное правительство Шлезвиг-Гольштейна продало с аукциона его гольштейнское предприятие. Представителям фирмы ничего не досталось. Все мое состояние пошло прахом.
И вот я начал все сначала; стал продавать готовые дома, но уже в качестве представителя Травемюндской фирмы. Дела мои медленно стали поправляться. Одновременно я писал рекламные статьи для строительной промышленности и сберегательных касс застройщиков, а иногда и рассказики для журналов и газет. Я начал ходить и на вечерние курсы журналистики.
Как-то на улице со мной разговорился некий отставной генерал. После обычных расспросов о житье-бытье он спросил:
– Ну, а на какую политическую партию вы сейчас ориентируетесь, милейший Винцер?
«Милейший» Винцер не ориентировался ни на какую политическую партию, он хотел зарабатывать деньги. Но генерал не отставал:
– Скажите, вы, часом, не католик?
На этот вопрос я мог с чистой совестью ответить отрицательно.
– Тогда, милейший, вам надо вступить в ХДС!
– Помилуйте, господин генерал, но, сколько помнится, ХДС – это и есть партия католиков!
– Это верно, но мы в Гамбурге должны позаботиться, чтобы сутаны здесь не преобладали. Нам в партии нужны протестантские элементы. Вступайте в ХДС, там вам и место!
– Но я не интересуюсь политикой, да и ничего в ней не смыслю.