Присвоение мне звания ефрейтора совпало с переводом в 14-ю противотанковую роту. Эта полностью моторизованная часть только комплектовалась. Поэтому для нее была освобождена церковная школа, расположенная в центре города. В классных комнатах поселились рекруты, унтер-офицеры заняли учительскую и другие помещения. Школьный двор превратился в двор казармы, орудия поместили в гимнастический зал, а для автотранспорта были построены новые гаражи. Машины, орудия, пулеметы и другая боевая техника имелись в полном комплекте. Пахло свежей краской.
Я рапортовал командиру роты:
– Ефрейтор Винцер переведен в 14-ю роту!
– Когда вы произведены в ефрейторы?
– Десять дней назад, господин капитан!
– Вы будете командиром орудия. Вы уже знакомы с новыми противотанковыми пушками?
– Так точно, господин капитан. Я обучался этому два года.
Вопрос был излишним – на столе лежало мое личное дело. Я заметил, что командир его изучил, когда он продолжал:
– Вы вообще прошли ряд различных курсов обучения. Имеете ли вы водительское свидетельство?
– Нет, господин капитан!
– Немедленно наверстать. Явитесь к заведующему техническим имуществом! После службы – курсы шоферов, понятно?
– Так точно, господин капитан!
Все частные школы шоферов в городе были привлечены к делу, и мы ежедневно до поздней ночи набирали наши учебные километры, разъезжая по городу и окрестностям. Примерно за две недели я с успехом закончил и этот курс.
А еще через три дня мне снова приказали явиться к командиру роты.
– С 1 октября 1934 года вы произведены в унтер-офицеры. Сердечно поздравляю!
В первую минуту на моем лице отразилось изумление, поэтому командир тотчас же добавил:
– Вы, кажется, вовсе не рады? В чем дело?
– Ведь именно с 1 октября я был произведен в ефрейторы, господин капитан!
– Ну и что? Уже бывали случаи, когда девицы в день своей свадьбы рожали ребенка – так называемые преждевременные роды. Ха-ха! Ступайте! Отрапортуете при галунах!
Два производства в один и то же день! Я еще не успел позаботиться о том, чтобы мои кители и шинели были украшены двойными нашивками ефрейтора, а теперь их надо менять на другие. Пришла очередь галунов на воротнике и мягких погон. Мне было просто трудно с этим освоиться.
Принятие «новичка» в офицерский корпус проходило весьма торжественно, а вечером шумно и основательно «обмывалось». Считалось «делом чести» затратить на пиво минимум месячный оклад. На эти деньги рабочий или мелкий служащий мог бы содержать целую семью. Финансовое положение унтер-офицера позволяло вступить в брак. Впрочем, полагалось, согласно предписаниям, дождаться двадцать пятой весны. Мне предстояло еще долго ждать. Во всяком случае, в солдатском клубе происходило бурное торжество. За ним последовали еще три кутежа, так как два унтер-фельдфебеля и один фельдфебель были соответственно повышены в звании. Четыре производства, четыре пира и четыре бочки.
Самодовольный, как всякий свежеиспеченный унтер-офицер, я отправился на несколько дней в Берлин. Но радость моя с самого начала была омрачена: семья в растерянности изучала документы, которые должны были служить доказательством нашего арийского происхождения.
– Ребята, если наша бабушка умерла, то, следовательно, она до этого жила, а если она жила, то, значит, она когда-то должна была и родиться.
– Все смеялись, но оставались озабоченными. Что бы мы там ни говорили, но о рождении одной из наших бабушек не было документов. На наши различные запросы мы получали один и тот же ответ: «В имеющихся книгах не записана».
– Если я не получу нужных бумаг, я пропал.
– У нас такое же положение, дорогой братец, нам не хватает старушки так же, как и тебе. Так что утешайся вместе с нами.
– Легко сказать! У нас назначен срок для представления доказательств, а вы можете подождать. Моя дальнейшая служба зависит от рождения бабушки. Этакая ерунда! Разве я похож на еврея?
– О нет, мальчик, но дело не решается одной наружностью, бывают и евреи-блондины. Кроме того, никогда нельзя знать…
Всяческие остроты насчет возможных «проступков»! и других обстоятельств, конечно, ни к чему не вели. Моя мать, чей род все еще не был полностью представлен, сидела тут же крайне огорченная, а мы еще над ней подтрунивали. В унынии она лишь повторяла: «Чего это Гитлер вдруг выдумал, раньше все шло хорошо и без подобных затей».
Мне ничего не оставалось делать, как в назначенный срок рапортовать о нехватке документа «по делу о бабушке».