Первая неделя на улице – и уже есть кое-какой опыт. Он знает, где можно дешево перекусить и переночевать, а где за бутылку дешевой водки можно помыться и постираться. Но это хорошо, пока есть кое – какие деньжата. Кончатся они – и кончатся эти мизерные блага. Нет возможности снять самое дешевое жилье, сразу отказывают, едва видят камуфляж и пустой рукав – зачем нужны проблемы с человеком с войны.
Но Бог не оставит ищущего и борющегося. Перед самым Новым годом мелькнул лучик надежды, судьба подкинула шанс. После недельной ночевки по вокзалам Василий встретил на рынке, где искал работу, соседа по палате. Купил ему бутылку водки и был приглашен в двенадцатиметровую комнатуху в громадной, как корабль, девятиэтажной малосемейке. Потом весь вечер слушал пьяные стенания и жалобы бывшего капитана – гаишника, которые знал наизусть еще по госпиталю. Онищенко прошел множество таких малосемеек – муравейников в надежде снять угол. Но и они сейчас ему не по карману, цены в сравнении с его инвалидной пенсией просто занебесные. Надо попробовать закрепиться у Петровича на недельку, другую, может, в этом гетто жилье подвернется по дешевке.
Допивая водку в одиночку, гаишник все говорит, Василий не слушает, он дремлет. В комнате хоть и бедлам конкретный, зато тепло и он наслаждается им, а если еще удастся помыться, то кайф будет полным. Хозяин разогрелся и со слезами на глазах клянет жизнь и жену, сучку и предательницу. Он мог отказаться от той злополучной командировки на Северный Кавказ. Струхнув перед угрозами начальства в случае отказа вылететь с хлебной работы в народное хозяйство. Да и на увещевания жены повелся, мол, все ездят и деньги хорошие оттуда привозят. Согласился в надежде выиграть, совсем не рассчитывая на поражение, а так не бывает. Получил осколочное в живот, в район печени, был комиссован по здоровью, лишился работы. А заодно и жены, и квартиры, получив в процессе обмена вот эту разбомбленную конуру на девятом этаже, откуда прежние хозяева выселились, скорее всего, под открытое небо, дойдя до края этой жизни.
Гаишник поначалу попытался избежать участи прежних жильцов, мол, учиться надо на чужих ошибках. Начал с ремонта, который довел до конца. Приобрел кое – какую мебелишку – и все. На этом его воля, желание и прочее иссякли. Ведь жить в гадюшнике может только по-настоящему сильный человек, а слабые, чуть побарахтавшись для приличия, вливаются в ряды отторгнутых жизнью, становясь самыми настоящими пресмыкающимися. А бывший властелин дорог ни волей, ни характером, так нужными в этой ситуации для элементарного выживания. Дальше – дружба с местной пивной элитой, в которую вскоре вошел полноправным членом. И в результате все чаще по утрам не мог вспомнить, откуда в его комнате на утро оказались какие-то омерзительные рыла. Потом похмелялись, все вспоминалось, и уже это не казалось чем-то отвратным. И все опять шло по кругу, и так изо дня в день. При таком темпе употребления «огненной воды» до последнего края гаишнику оставалось совсем немного, и уже какие-то люди стали открыто интересоваться его жильем. А это наиточнейший диагноз – человек «дошел», «барахтаться» ему осталось совсем немного.
И тут жизнь у собутыльников Петровича – мента пошла наперекосяк, да и планы «черных дилеров» стали рушиться, у него поселился Онищенко. Теплая комнатка сразу стала негостеприимной для дружков – ханыг. Кому понравится, когда все пьют, а один трезвый как стеклышко, что у него на уме? И просыпаться разонравилось после полной отключки ни в какой – никакой хате, а на лестничной площадке, или, того хуже, у мусоропровода, на куче недельных гнилых отбросов. Пьянь было попыталась отстоять свои права, накатила на нового жильца, но, получив слегка по почкам, мгновенно угомонилась, трезво поразмыслив и порешив, что свет клином не сошелся на этой хате и еще остались хорошие люди и без этих бывших ментов.
А вот с дилерами все оказалось посложнее. Те не привыкли отступать, ни уступать. Они просто рассвирепели, когда узнали, что эта малосемейка завещана хозяином коллеге – менту. Сделать все законно, завещать квартиру Василию, предложил сам Петрович. Пьяный – пьяный во время, а сообразил, кто друг, а кто враг, да и по бывшей своей работе ясно представлял, кто такие эти самые дилеры и что ему светит в самое ближайшее будущее. Поход к нотариусу не был сложной процедурой. Просто пришлось Петровича вывести на сутки из состояния опьянения, помогая этому слегка кулаком. В конце концов, тот смерился, слегка очухался, подписал чин – чинарем все бумаги с чистой совестью снова отбыл в мир сладких пьяных грез. Так и не смог оторвать Василий друга от стакана, понимая, что это последняя его радость. Махнул рукой, взял на себя заботы о питании и другие бытовые проблемы. Вот только водку Петровичу не мог заставить себя покупать своей рукой, но деньги на нее давал, видя, как тот мается с похмелья.