Когда Хелен говорила со своим младшим сыном, выражение ее лица смягчалось, и Джон каждый раз испытывал муки ревности — как ни смешно это было по отношению к собственному сыну. Ведь Джекдо с его глазами, похожими на драгоценные камни, и черными волосами был почти точной копией своей матери. Но факт оставался фактом: генерал не мог выносить, когда его жена ласково смотрела на любого другого мужчину, будь то даже плод его собственной, дикой и необузданной страсти к ней.
— Да-да, скажи нам, что ты думаешь? — произнес Джон, чтобы скрыть от окружающих свои чувства.
— А как называется этот дом, сэр?
— Что за странный вопрос! Я не знаю. Забыл. Скажи ему, Хелен.
— Саттон.
— Значит, мы должны туда поехать.
Хелен только улыбнулась, но генерал оказался настойчивее:
— Почему ты так говоришь? Что это значит? Почему это вдруг мы должны туда ехать, Джон?
Отец не любил называть его Джекдо, считая, что это прозвище слишком слащаво и не годится для мальчика.
— Я чувствую, что так будет хорошо и правильно.
— Почему?
Джекдо почувствовал себя неуютно и уставился в свою тарелку. Конечно, он обладал даром ясновидения, но ему было всего двенадцать лет. Он не мог дать никакого объяснения этому самоуверенному военному, сидящему во главе стола. И все же он чувствовал, что должен поехать в Саттон, где суждено встретиться с человеком, жизнь которого будет неразрывно связана с его собственной.
Джекдо предполагал, что это будет девочка с огненно-рыжими волосами и глазами цвета морской волны, что она окажется одной из упомянутых сестер; что он войдет в ворота древнего замка и увидит, как она стоит среди других, явившихся ему в том забавном игрушечном шарике.
И, как обычно, при воспоминании о том потрясшем его событии, рука его сама собой потянулась к карману куртки. Он всегда носил с собой этот кусок простого зеленого стекла, хотя с тех пор в стекле больше не возникало никаких видений.
— Не отвлекайся, когда я с тобой говорю. Я задал тебе вопрос. Почему ты считаешь, что мы должны поехать в Саттон? — Но тут генерал почувствовал на себе суровый взгляд Хелен, и его голос немного смягчился: — Ну, так как же, молодой человек, мы ждем.
И тут он увидел такое, что его несколько обеспокоило.
Глаза Джекдо сверкнули, веки вздрогнули, как две птицы, испуганные дальней вспышкой молнии.
— Потому что так должно быть. Простите, отец, но это все, что я могу сказать. Я хотел бы поехать туда.
Генерал открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Хелен опередила его и произнесла:
— Ну, что ж, дорогой, если все пришли к единому мнению, то и я с радостью присоединюсь к нему. Теперь дело только за тобой.
Она могла вертеть им, как хотела! Он кивнул головой, а глаза уже пылали от тех чувств, которые мог разжечь в нем один-единственный ее взгляд. Он коротко засмеялся:
— Тогда едем.
Наградой ему была сияющая благодарная улыбка Джекдо, которую он даже не заметил, так как был поглощен созерцанием Хелен.
Сквозь снежную завесу холодной зимы, пришедшей, наконец, после необычно теплых для этого времени года дней, ворота замка Саттон издали казались черным кружевом на фоне распростершегося кругом белого покрывала. Но, по мере того как самая большая и прочная карста генерала Уордлоу приближалась к замку, громыхая массивными колесами, ворота постепенно приобретали иной вид. Они стали высокими, темными и угрожающими; за ними угадывался не слишком дружелюбный дом, в который непросто было войти.
— Боже мой, — сказал Джон Уордлоу, уставившись с изумлением на въезд в замок. — А я-то думал, что Уэбб Уэстоны бедны, как церковные крысы.
— Так оно и есть, дорогой. Я однажды приезжала сюда, когда была еще совсем девочкой. Тогда еще был жив первый Уэбб Уэстон. Что за великолепные развалины я увидела! Потом они отремонтировали его, насколько смогли, но на это у них ушли все деньги.
— Ой, мамочка, а нам дадут здесь поесть? — спросила Виолетта.
Генерал засмеялся и похлопал по ножке свою маленькую дочурку, одетую в бледно-лиловый бархатный костюм, шляпу с лентами и черные туфельки на пуговицах.
— Конечно, дадут, моя птичка. Ну-ну, успокойся. Ты слышала, что она сказала, радость моя?
Хелен улыбнулась и погладила пухленькую ручку Виолетты в белой перчатке:
— Не бойся, моя дорогая. Для нас там найдется много всего вкусного. Посмотри, как радуются твои братья.
И это было правдой, потому что, когда ворота распахнулись и навстречу гостям с приветствием вышел дворецкий, на добродушном лице Роба появилась довольная, как у плюшевого мишки, улыбка.