Алессандро не догадывался, что она пытается достать фонарь. Он видел только, что она подпрыгивает и разговаривает сама с собой в садовом сарае. Спичка опять погасла.
Чиркнув еще одной, женщина подошла к бетономешалке и, чтобы понять, удастся ли ее сдвинуть, сильно тряхнула. Алессандро открыл дверь. Девушка обернулась и высоко подняла спичку. Он по-прежнему не видел фонаря, но внезапность играла ему на руку.
— Куда-то собрались? — осведомился он.
Она густо покраснела, и от прилива жаркой крови к лицу и шее волна аромата ее духов растеклась по сараю. Если бы Алессандро впервые увидел ее именно в этот момент, то влюбился бы без памяти. Однако он спросил:
— Что это вы делаете?
— Не ваше дело, — нервно ответила Лиа.
Алессандро улыбнулся, чем смутил ее еще больше.
Она схватила плащ и бросилась к двери мимо него.
Он уже подумал было, что никогда больше ее не увидит, но, поравнявшись с ним, она сунула ему в руку коробок финских спичек и велела следовать за ней.
Он последовал за ней. Дойдя до живой изгороди, она бросила на нее плащ и прошла в цветник. Алессандро — за ней, сокрушенный ароматом ее духов и запахами цветов. Он опаздывал к обеду, но ему это было уже безразлично.
— Зажигайте спички, — распорядилась она.
— Все сразу?
— Разумеется, нет, что за глупость. По одной.
Когда он зажег первую и поднял, она в первый раз посмотрела на него и не сводила с него глаз, пока та не догорела.
Когда Алессандро зажег вторую, она наклонилась к цветам. Пока же горела первая, она не могла оторвать от него взгляда, потому что внезапно ее осенило: именно за такого она могла бы выйти замуж. Богатые мужчины, мужчины, старше ее на десять или пятнадцать лет, хотели жениться на ней, но она им отказывала. Слишком много дольче стил нуово[17], говорил отец, слишком много Петрарки, слишком много независимости. «И за кого же ты выйдешь замуж? — спрашивал он. — За тренера по теннису? За пастуха?» Всякий раз, когда отец это говорил, два десятка банкиров и промышленников мечтали о том, чтобы она выбрала кого-то из них. Она и правда намеревалась выбрать мужа сама.
— Вы, должно быть, оттуда, — Алессандро указал на дом ее отца.
Она собрала охапку цветов и выпрямилась, повернулась к нему лицом.
— Да.
— Как вас зовут?
— Лиа Беллати. А вы — Джулиани.
— Алессандро.
Она протянула руку за спичками, и он отдал ей коробок. Потом подошла к живой изгороди и взяла плащ.
— Позвольте проводить вас до калитки, — предложил он. — Я достаточно хорошо знаю сад, чтобы найти дорогу в темноте.
Она взяла его под руку. Пусть и чопорно, но он почувствовал идущее от нее тепло, и глубоко вдохнул только от того, что они соприкоснулись.
— Сколько вам лет? — спросил он уже у калитки.
— Достаточно много, чтобы мне не задавали таких вопросов, — ответила она. Хотела уколоть, и ей это удалось.
— У меня есть лошадь, — вырвалось у него, когда она уже вышла за калитку. — Вы ездите верхом? Я уже знаю, что вы прыгаете.
— Да, я езжу верхом, — ответила она. — И что? — А потом, не оглядываясь, пошла к своему дому.
Алессандро повернулся, чтобы уйти по тропе, разделявшей квадраты сада. Его руки пахли ее духами и серой спичечного коробка. Ему хотелось найти способ еще раз ее увидеть. Если она не захочет отправиться с ним на прогулку верхом, придется придумать что-то другое, а он и понятия не имел что, потому что чурался всех приемов или вечеринок.
Алессандро сидел у окна и поджидал Лиа. Каждую минуту, а то и чаще, отрывался от книги, которую читал, чтобы взглянуть, не вышла ли она в сад. Он часами гулял в Монтеверди и на Вилле Дориа, надеясь столкнуться с ней, и через неделю безуспешных попыток начал писать первое из множества писем, отправившихся затем в камин. В большинстве было не больше одной-двух строк, поскольку его страсть и непонятное возбуждение рождали фразы, вроде этой: «Сердце разрывается, на душе мрак, я не могу шевельнуться».
Чтобы противопоставить что-то стыду, который он испытывал от столь сильных чувств, Алессандро представлял себя одним из молодых офицеров Лермонтова, который, осушив стакан фруктового бренди, приставлял револьвер к виску, улыбался и нажимал на курок, показывая, что все ему до фонаря. Читая Лермонтова и других русских писателей, мучаясь без сна до четырех утра, Алессандро не раз говорил себе:
— Мне нужна только одна ночь с тобой, а потом пусть меня хоть выпотрошат.
Однажды ясным утром, когда небо сияло синевой, а солнце обжигало с того самого мига, как выглянуло из-за гор, Алессандро вышел из дома пораньше. В надежде встретить Лиа на улице или на Вилле Дориа. Он как раз миновал конюшню, расположенную около Порта Сан-Панкрацио, когда оглянулся и увидел, что она направляется к нему из сада. В сапожках и особых брюках, которые женщины надевают для верховой езды: при ходьбе они кажутся платьем. Он думал, что они называются котильоны, но на всякий случай называл их mezzi pallonetti или полукружья. В левой руке она держала кожаный хлыст.
17
Дольче стиль нуово (Dolce stil nuovo, дословно с итальянского — «сладостная новая манера письма») — литературное направление, возникшее на границе Средних веков и Возрождения в крупных торговых городах Тосканы и Романьи — Флоренции, Ареццо, Сиене, Пизе, Пистойе, Болонье и других.