— А зачем обоих сразу-то? — откровенно удивился капитан.
— Прокурор зафиксирует ваши действия, а адвокат будет защищать мои права, — продолжал визжать пленник.
— Во дурак-то?! — не удержался от реплики солдат, подкативший столик.
— Присоединяюсь к предыдущему оратору, — усмехнулся капитан. — Ты, уродец, про военное положение слышал?
— Слышал, — нехотя признался тот.
— Так вот, по закону военного времени, в случае особой опасности для личного состава, допустимо применение допроса третьей степени. Особенно если это происходит в полевых условиях.
— Так мы в комендатуре, — радостно осклабился говорун.
— От этого не легче. Вам тем более.
— Это как понимать?
— Просто. Кто сказал, что мы допрашивали вас в подвале, а не там, где вас взяли? Срочное потрошение пленного очень часто даёт положительные результаты, — всё так же улыбаясь, ответил капитан. — Итак. Теперь, когда мы разрешили все недоразумения, думаю, мы можем приступать.
— К чему приступать? Ты чего делать собрался, садист? — завопил пленный, увидев, как капитан начал перебирать инструменты.
— Я же сказал, или колитесь, или будем жилы тянуть. Думал, это шутка такая? Нет, малыш. Это правда жизни. Ты вот меня садистом назвал. А знаешь, кто меня таким сделал? Вы. Вы, суки поганые, мою семью погубили. Вы, твари, маленьких детей не пощадили. А теперь ты мне тут про права свои вякаешь? Так вот запомни, мразь. У вас тут есть только одно право — сдохнуть быстро. И будет это только в одном случае, если ты, паскуда, мне сейчас всё, что мне нужно знать, выложишь. А если нет, я всё равно это узнаю, но подыхать ты будешь очень медленно. Так медленно, что напарник твой блевать будет ещё до того, как я за него возьмусь, — прошипел офицер так, что вздрогнул даже стоявший в дверях Димка.
Самое страшное, что капитан ни на секунду не изменился в лице. Он говорил это так, словно рассказывал очередную байку или отдавал не особо важную команду. Спокойно, ровно, даже не выпустив из рук щипцов.
— А какие гарантии? — прохрипел бандит с выбитым глазом.
— А гарантия только одна. Моё слово.
— Не густо.
— Чем богаты. Так что, будем беседовать или я начну? — спросил капитан, заметно успокаиваясь.
— Ладно, спрашивай. Всё равно ведь выбьешь, — вздохнул одноглазый.
— Вот это верно, — кивнул капитан, жестом приказывая солдатам снять его с цепи.
Арестованного отстегнули и, выкрутив руки за спину, вывели из камеры. Следом за ним вышел и капитан. Димка быстро посторонился, пропуская процессию, и уже собирался отправиться следом, когда оставшийся в камере мужчина негромко сказал:
— Жаль, что я до тебя добраться не успел. Не повезло.
— А мы знакомы? — растерялся парень.
— Не важно. Главное, что кое-кому тут твой скальп нужен. Ну да ничего, придёт время, добудут, — криво усмехнулся пленный.
— И кому он так потребовался? — требовательно спросил Димка, шагнув в камеру.
— Есть человек, — попытался уклониться мужчина от ответа.
— Лучше скажи сейчас, а то доложу капитану, что ты информацию утаиваешь, — пригрозил ему солдат.
— Докладывай. Заказчика я всё равно не знаю. Я только исполнитель. Денег заплатили, фигуранта показали, и всё.
— А кто знает?
— Диспетчер.
— Где его взять?
— В смысле, где взять? — не понял арестованный.
— Где найти? — перефразировал свой вопрос Димка.
— Договорись с капитаном, чтобы он меня за периметр города вывел, тогда скажу, — тихо предложил арестованный.
— Нет уж. И так всё скажешь, — вызверился Димка, круто развернувшись и направляясь к дверям.
— Лучше язык себе откушу, — пригрозил мужчина.
— Начинай, а я сейчас капитана приведу, — фыркнул парень, открывая дверь.
Но звать никого не пришлось. В камеру шагнул командир группы быстрого реагирования и, быстро подойдя к арестованному, резко ударил его в живот. Задохнувшись, мужчина принялся судорожно хватать ртом воздух. Пользуясь паузой, капитан схватил со стола какое-то приспособление и ловким движением вставил его в рот пленному. Зафиксировав челюсти в открытом состоянии, он удовлетворённо кивнул и, повернувшись к Димке, сказал:
— Эти уроды решили, что обмануть меня могут. Ничего. Сейчас мы ему зубы выбьем, чтобы и вправду язык себе не откусил, а потом говорить начнём.
С этими словами он взял со стола самые обычные зубило и молоток, снова повернулся к пленному. В этот момент в камеру втащили второго арестанта. Отвлёкшись на него, Димка услышал стук инструментов и пронзительный вопль боли. Капитан приступил к допросу. Не выдержав, Димка вышел из камеры и, плотно прикрыв за собой дверь, закурил. Это было нарушением всех возможных правил и норм, но это было именно то, что ему сейчас требовалось.
Ему нужно было обдумать услышанное. Выкурив первую сигарету до того момента, когда она уже начала обжигать пальцы, Димка прикурил от окурка вторую и, немного успокоившись, вздохнул. Положение было, что называется, аховым. Кроме него самого, рядом с ним были его близкие, а, став объектом охоты, он автоматически подставлял и их. Но додумать свою мысль до конца парень не успел.
Из камеры вышел капитан и, достав из кармана портсигар, тоже закурил. Глядя, как он привычно чиркает зажигалкой, Димка неожиданно заметил, что пальцы офицера заметно подрагивают. По всему выходило, допрос капитан проводил так жёстко по необходимости, а не злобности характера. Заметив настороженный взгляд парня, капитан глубоко затянулся и, покачав головой, сказал:
— Нервы ни к чёрту. Устал.
— Про детей это правда? — тихо спросил солдат.
— Правда. Думаешь, почему я вдруг всю эту сволочь так возненавидел? Или ты и вправду решил, что я законченный садист?
— Ничего я не решил, — возмутился Димка. — Да и какой из меня судья? У самого рыло в пуху. Да так, что за всю жизнь не отмолить.
— Верующий, что ли?
— Да нет, это я так, к слову.
— Знаешь уже, что они за твоей головой пришли?
— Слышал. Только одного не понимаю. Кому я так насолить успел, что на меня охоту объявить решили?
— Разозлил ты их. Решился доить тех, кто сам привык дояром работать. А они этого не прощают. А самое главное, что ты точно знаешь, что у них на складах есть. Вот тут они большую ошибку сделали. Расслабились. А когда поняли, что ты в любой момент рот открыть можешь, убрать решили. Ты пойми, парень, там ведь не только компоты да варенья лежат. Там и медикаменты, и техника нужная, и много ещё чего есть. Да только всё это им самим нужнее. Вот и решили от ненужного свидетеля избавиться. Ты им теперь как кость в горле. Сам подумай. Человек не из их стаи, знающий о том, что где-то есть полные склады. И это при том, что народ едва от голода не загибается. Пайки строго нормированные, медикаментов почти нет, а те, что есть, бешеных денег стоят. Так что им гораздо проще от тебя избавиться, чем всё это просто так отдать.
— Зачем они тогда вообще начали мне что-то давать? — помолчав, задал Димка вполне логичный вопрос. — Не проще было сразу отказать?
— Привычка сработала. У них же вся жизнь на этом построена.
— На чём на этом? — не понял солдат.
— Ты мне, я тебе. И ладно бы только в мирное время. Плевать, пусть с ними жандармы разбираются. Так они и теперь, когда вся страна в руинах, продолжают по тем же принципам жить.
— А откуда вообще всё это взялось?
— Хранение. НЗ, слышал такое?
— Это в смысле на случай войны?
— Ага.
— А разве этими запасами не военные распоряжаются?
— Ещё чего?! Это для мирного населения заложено. У нас свои склады есть. Да только там всё по-другому. Ну с учётом нашей специфики. А гражданские склады после Второй мировой стали под землёй делать, и место их расположения тщательно скрывать.
— Это ещё зачем?
— На случай диверсии или предательства. Знаешь, почему в той войне в Ленинграде такой голод страшный был?
— Нет.
— И чему вас только в школе учат? В склады, где все запасы продовольствия были, авиационная бомба попала. Начался пожар. Что-то успели спасти, но так мало, что и говорить не стоило. А потом блокада началась. Вот и гибли люди пачками. Так что с тех пор эти склады стали строить с учётом всех допущенных ошибок.