Выбрать главу

В висевшем над костром котелке сварилась пища. Турки вылили ее в миску, вокруг которой они сели и посадили с собою Яшку, который бесцеремонно стал есть, похваливая похлебку. Поужинали. Яшка поцеловал в знак благодарности руки у турок, чему те и не противились и потрепывали его по плечам в знак своего благоволения. В самое короткое время Яшка, как говорится, влез туркам в душу и таким образом устранил всякое подозрение на свой счет. Легли спать. Яшка лег с краю. Турки безмятежно уснули, а Яшка сначала закрыв глаза притворился, что спит, а потом стал высматривать, что ему было нужно. Покончив с этим делом, он прислушался к дыханию ближайшего своего соседа и, когда убедился, что он крепко спит, он снял с головы его красную феску, надел ее себе на голову и, не торопясь, пошел по той самой дороге, по какой пришел в лагерь. Не доходя еще до цепи, он припал к земле и подполз к дремавшему часовому, который, опершись на ружье, покачивался из стороны в сторону, стараясь удерживать равновесие. Тут Яшка задумался, что ему делать? Задушить ли часового или проползти мимо него? Очевидно, он решился на второе, как более надежное средство, потому что в два прыжка перескочил линию цепи и с неимоверною быстротою побежал. Но ближайший часовой заметил этот побег, однако, не решился стрелять в беглеца, смущенный феской на его голове, вследствие чего он признал в нем турка. Тем не менее подумавши он решился сделать выстрел на воздух, рассуждая так: пусть лучше будет фальшивая тревога, чем завтрашний день меня посадили бы вместе с соседом на кол, это, должно-быть, весьма, неприятная штука.

Вследствие выстрела турки всполошились, и в каких-нибудь пять минут весь лагерь был на ногах. Но никто не знал даже в какой стороне цепи последовал выстрел, а потому суетились, бегали, расспрашивали друг у друга, и, когда, наконец, узнали истину, Яшка вместе с товарищами своими, которые ожидали его в назначенном месте, был уже далеко. Положим, что в погоне, которая была сделана за беглецом, приняли участие верховые солдаты, но в этом случае русским молодцам помог глубокий овраг, шедший по направлению к русскому бивуаку. Они вскочили в него и преспокойно достигли до места своей стоянки. За неимением никаких следов беглецов турки порешили, что часовому просто пригрезился беглец небывалый, и они вернулись в свой лагерь. Что же касается до той группы турецких солдат, с которыми Яшка обедал, то они утаили происшествие вчерашнего дня, иначе им пришлось бы поплатиться, по меньшей мере, сотнею ударов палками по пятам. (Такое наказание практикуется и доныне).

Возвратившись в лагерь, Яшка отослал своих товарищей в палатку, а сам отправился к своему ротному командиру, в палатке которого горела свеча, и командир не спал. Яшка без доклада вошел в палатку, не снимая фески и, остановившись у порога, проговорил:

— Здравия желаю вашему благородию.

Командир, сидевший спиною ко входу в палатку, быстро оглянулся и был удивлен, заметив на голове Яшки турецкую феску. Яшка тотчас снял феску и, вытянувшись в струнку, ожидал, пока заговорит его начальник.

— Это ты Дребеденев? — спросил командир.

— Так точно, ваше благородие.

— Уже вернулся?

— Здрав и невредим.

— Ну, что скажешь?

— Осведомился, как следует, ваше благородие. Турок, почитай, не больше четырех таборов, потому что палатки стоят четырьмя кучками.

— В самом лагере ты был?

— И суп хлебал. А это вашему благородию подарок от турецкого часового, — сказал Яшка, подавая командиру феску.

При этом Яшка подробно рассказал о своем путешествии. Командир, приняв феску, покачал головою и с улыбкою сказал:

— Молодец ты, Дребеденев. Смотри только, поосторожней шали. Право, жаль будет, если тебя прирежут.

— Останутся еще в роте, ваше благородие, и другие молодцы не хуже меня, — отвечал, не выходя из должной субординации, Яшка.

Не дорога была командиру принесенная ему Яшкою феска, но дорога удаль солдатиков в его роте; а потому он и взял ее лишь для того, чтобы на утро показать с некоторою гордостью своим сотоварищам-офицерам. Но не пришлось бедняге похвастаться пред товарищами. На утро, едва стало рассветать, оба русские батальона выступили против турок, и он был тяжело ранен. Чуть живого своего командира Яшка вынес на своих плечах из самого жаркого места боя. Через два или три часа командир скончался и был похоронен в общей братской могиле, на месте бывшего турецкого лагеря. Турки были разбиты наголову, и сам их паша попал в плен со всем добром, которое было в лагере. От четырех таборов спаслись бегством две или три сотни турок и то те, которые заблаговременно задали лататы.