Бойцы заняли участок обороны. В него входило три дома, вернее, три бывших дома и участок бывшей улицы.
Оставшиеся в живых участники обороны отводились на отдых. Они только что чуть не по акту сдали свой объект, познакомили с тактикой фрицев и своими хитростями в обороне. Прошло пять-десять минут, рявкнули орудия, тонны несущего смерть металла обрушились на позиции защитников Сталинграда.
Мумин ничего подобного даже представить себе не мог. Земля дрожит, остатки домов рушатся, пыль, грохот, стоны… Сирены пикирующих бомбардировщиков, лязг танков, фырканье пулеметов, плевки противотанковых ружей, взрывы бомб — смешались в страшном огненном аду.
Страшно стало Мумину: «Скорее бы светало, все легче было бы».
Комсорг роты Саша Щетинин появился вовремя. Был недолго, сказал всего несколько слов и убежал, а сделал для солдат много.
Наблюдатель закричал пронзительным голосом: «Танки!»
— Не пищи, один танк, — невозмутимо отозвался командир минометного расчета. Из-за угла медленно выползало стальное чудовище. Охнула бронебойная пушка, просвистела мина — танк остановился. Тотчас со стороны фашистов заговорили орудия, минометы — началась дуэль.
Мумину уже не страшно — товарищи рядом. Но что произошло с ним? Летит, падает, в глазах метнулся синий огонь — и все. А что вывело его из забытья? Не приподнимаясь, осмотрелся. Вокруг — никого. Только зловеще зияла воронка от крупнокалиберного снаряда.
Рядом, как приведение, появился Щетинин: «Мумин, ты жив? Быстро за угол! Там фашисты просачиваются».
До утра оставшиеся в живых красноармейцы держали оборону…
С рассветом фашисты возобновили артобстрел. Тяжелые снаряды и мины рвались у развалин домов, в порошок перемалывая кирпич; металлические балки рвались, как нитки, бетон рассыпался песком.
Стало светать. Мумин взглянул в лица друзей и не узнал их: черные, осунувшиеся, окровавленные…
Фашисты снова перешли в атаку. Прут, с трех сторон атакуют «дом», кричат: «Рус капут!», «Рус, сдавайся!»
Мумин припал к ручному пулемету, подобранному тут же, но не стреляет, ждет: пусть подойдут поближе. Прямо к ним летит граната. Щетинин хватает ее на лету и — обратно.
Вот теперь можно…
В первый раз в жизни увидел Мумин, как падают убитые им люди. Жалости — никакой! Это не люди! Это звери!
— Огонь! Огонь! Огонь!
Две недели днем и ночью защищал Мумин славный волжский город. Для Сталинграда две недели — это много. А потом санитары понесли потерявшего много крови Саламова к Волге, на ту самую переправу, что полмесяца назад дала ему путевку в бой. Прощаясь, говорили:
— Ты в госпитале не задерживайся, а то без тебя рванем на Берлин. Наступление, оно все раны, брат, излечивает.
Наступление. Как ожидали его бойцы!
Оно началось!
Сталинград остался далеко позади. 280 стрелковый полк, в котором сражается Мумин Саламов, ведет бои за освобождение Польши. Фашистский зверь смертельно ранен, но он еще жив, огрызается, пытается пускать в ход клыки и когти. Выбьют советские бойцы гитлеровцев с одной линии обороны, те цепляются за следующую. Страшит расплата фашистских извергов!
Мумин со своим неразлучным «максимом» всегда впереди. Выдвинется на фланг, окопается, присмотрится к полю боя как следует. Его друзья-солдаты спокойны: «Мумин не подведет. И в атаку веселее идти, когда рядом Мумин с «максимом».
…Гитлеровцы накрыли минометным огнем пулеметное гнездо. Замолчал «максим». «Молчит русский пулемет?» В контратаку! Строча из автоматов на бегу, ревут: «Рус, рус, сдавайся!»
Вот это «сдавайся» и вернуло Мумину сознание. Грязно-зеленые мундиры совсем рядом. «А где пулемет?» Что может сделать один Мумин — раненный, контуженный, без «максима»? Ага, вот он! Лента… Затвор… Все в порядке… Не медли, Мумин, немцы в десяти шагах…» И нажал на гашетки. «Та-та-та-та», — радостно закричал «максим». Словно трава под острою косою, повалились фрицы на землю…
Вечером в медсанбат пришел командир полка, чтобы вручить награды отличившимся в бою.
— Кто из вас Саламов Мумин Закирович из Ташкента? — первым делом спросил он. Мумин встать не смог, только тихо отозвался: «Я».
— Товарищи бойцы! Саламов — герой сегодняшнего боя. Родина за подвиг наградила его орденом Славы второй степени.
Полковник поцеловал Мумина, к окровавленной гимнастерке прикрепил орден.
В Узбекистан пришло письмо с благодарностью командования за воспитание отважного воина-комсомольца.