Два дня шли кровопролитные бои. Противник ввел в бой свежие резервы, включая танковые подразделения.
13 октября до шестидесяти «тигров» лавиной ринулись на позиции наших бойцов. Сверху посыпались бомбы. Пехота попятилась назад, минометчики снялись с позиций. Впереди остались только ПТРовцы, выжидая удобного момента для открытия огня. С пятидесяти метров ударили по танкам. Загорелось пять машин. Остальные рвутся вперед. Вот-вот, кажется, стальная глыба навалится на Уткина. Выстрел — поползла гусеница. Еще один — и танк вспыхнул. Из горящей машины по бойцу резанули пулеметной очередью. Пуля зацепила руку, но ПТР не умолкало.
Горстка израненных истребителей танков выстояла. Подтянулась пехота, противотанковая артиллерия, в воздухе появились штурмовики ИЛ-2, залпы «катюш» несли смерть врагу. Начался решительный штурм Запорожья. 14 октября наши войска освободили город.
Отлежавшись в госпитале, Уткин догнал своих уже на Южном Буге. В роте мало осталось ветеранов. Тогда под Запорожьем из роты осталось в живых всего двадцать человек. И 30 фашистских танков осталось на поле боя.
Командование дивизии решило форсировать Южный Буг ночью. К утру передовые части вели бои с гитлеровцами уже на том, западном, берегу реки.
…Уткин со своим ПТР оборонял КП. В минуту затишья хотелось письмецо домой написать. О чем писать? Целую неделю воюют на узкой прибрежной полосе, пытаются расширить плацдарм, а толку никакого! Враг засел в блиндажах и дзотах, регулярно получает подкрепления, боеприпасы, огрызается изо всех сил. Вот и сегодня, подтянув свежие силы, гитлеровцы пытаются сбросить десантников в Буг. Артиллерия, самоходки, минометы открыли огонь ураганной силы. Плацдарм покрылся разрывами. Об этом не напишешь, да и писать уже некогда. Танки!
Верное ПТР раскалилось, а танки уже совсем рядом. «Не торопись, — успокаивал Уткин себя, — бей наверняка…» Выстрел — танк замер метрах в пяти, из башни вырвался клуб дыма. Внутри начали рваться снаряды. Перенес огонь на другую вражескую машину. И в это время осколком мины изуродовало ПТР, сам Уткин отделался легким ранением. Подобрав автомат убитого солдата, очередь за очередью стал посылать по гитлеровцам. Отполз в сторону. Отличная находка: исправный ручной пулемет!
— Огонь по врагу!
Атака противника была отбита. А тут еще «заработала» наша крупнокалиберная артиллерия. На душе стало веселее: теперь гитлеровцы не сунутся!
Ночью на «пятачок» переправился комсорг полка. Разыскал Уткина, дал дивизионную газету. Там было написано, за что наградили отважного бойца. Да разве можно перечислить все бои, в которых участвовал отважный боец, и все подвиги, которые совершили он и его товарищи? Но об одном бое нужно вспомнить. Именно тогда заслужил солдат орден Славы первой степени за номером «9».
Бои уже шли в Польше, под местечком Утиски. Дней десять без отдыха наступали наши части. Потом получили приказ — закрепиться. Зарылись в землю. Командир взвода передал, что впереди стоят смертники: эсэсовцы и власовцы. С ходу их не возьмешь, а лишние потери — ник чему.
Неприятель пошел в психическую атаку. Вот они, смертники, рядом. Пьяные, кричат, но не стреляют. Солдаты смеются. Старшина роты кричит:
— Фашистско-уборочные агрегаты, к бою!
Бойцы открыли по наступающим ураганный огонь, потом бросились в рукопашную схватку. Никто из смертников с поля боя не ушел.
Гитлеровцы бросили в бой танки и самоходки. Уткин открыл огонь из нового ПТР. Выстрел, второй… пятый. Никакого эффекта. Самоходка накатилась на него, он с ПТР — в окоп. Кто видел это, считал его погибшим. Гитлеровец, очевидно, тоже подумал, что разделался с истребителем. Но нет, Уткин так не сдается! Самоходка прошла. Он выкарабкался «с того света», вытащил ПТР и ударил по самоходке сзади. Клуб черного дыма окутал стальное чудовище. На душе весело стало.
На радостях забыл, что танков много. Его и засекли фрицы. Снаряд разорвался рядом. Контузия, тяжелое ранение в грудь и плечо…
Потянулись долгие госпитальные месяцы.
Колеса вагонов гулко постукивали на стыках. Поезд шел в Ташкент, везли раненых солдат. Слышна была песня: «До свиданья, мама, не грусти, не горюй, на прощанье сына поцелуй!..» Любят бойцы эту песню, уж очень точно передает она чувства солдат.
Подъезжая к Казалинску, открыли окна вагонов. Раненые закричали:
— Смотрите, смотрите, как нас встречают! Народу много, и все с цветами!
Поезд медленно подходил к перрону. Все явственнее слышатся долгожданные слова: