— Ну, кажется, проскочили. Молчат фашисты, — тихо заметил наводчик Николай Рыжов.
— Рано веселую песню запел, соловей, — спокойно возразил заряжающий Глубничников (Рыжов был родом из Курска, и в батарее его часто называли «курским соловьем»).
Будто в подтверждение этих слов, где-то за рекой глухо ухнуло, и тут же вокруг катера стали рваться мины. Рулевой бросал утлое суденышко из стороны в сторону, чтобы не дать фашистам накрыть катер. Гитлеровцы, видимо, засекли стук мотора катера и теперь вели беглый огонь по нему не только из минометов, но и из орудий. Впереди возникла стена разрывов. Фонтаны воды взлетали в воздух так близко, что ледяные валы обрушивались на палубу, людей.
— Полный вперед! — донеслись до Ниязова слова командира катера.
Вдруг катер резко швырнуло в сторону. Ниязов еле удержался на палубе, благо, что пушка была хорошо закреплена. Но двигатель по-прежнему надрывно пел свою песню. Миновав заградительный огонь врага, катер приближался к берегу.
К рассвету артиллеристы оборудовали и замаскировали огневую позицию на небольшой высоте и приготовились к встрече противника. Долго ждать гитлеровцев не пришлось. Перед восходом солнца на заснеженном поле показались их танки и самоходные орудия, а следом — пехота.
Из-за реки ухнул знакомый залп «катюши». Снаряды угодили в самую гущу вражеских танков. Некоторые из них загорелись. Несколько штук остались на поле боя подбитыми, остальные же с фанатичной настойчивостью продолжали контратаку.
Расчет Ниязова застыл в ожидании. У прицела встал Саид. Рыжов еще молодой наводчик, а тут такой ответственный момент. Прозвучала команда:
— Огонь!
С сухим треском в морозном воздухе раздался выстрел. Снаряд угодил в гусеницу вражеской машины. Самоходка развернулась. Командир расчета послал ей в борт второй снаряд. Самоходное орудие окутал густой дым, затем оно вспыхнуло факелом.
Меткими выстрелами других расчетов было уничтожено еще несколько танков. Враг повернул обратно, оставив на поле не только сожженные и подбитые машины, но и десятки трупов солдат и офицеров.
Грудь Саида Ниязова украсил орден Славы III степени.
…Еще не зажила рана, полученная в недавнем бою, а Саид Ниязов, с рукой на перевязи, мартовской ночью переправился через Одер к своему расчету. Здесь, на плацдарме, ждали командира. В тот же день расчет сжег два немецких танка. Сержанта Ниязова наградили орденом Славы II степени, а его товарищей — орденами Славы III степени.
Теперь — дорога на Берлин. Этой дороги Ниязов ждал давно. Да и кто из солдат в короткие минуты затишья не мечтал о том дне, когда они настигнут фашистского зверя в самом его логове?
Семьдесят… тридцать… двадцать километров до логова. Дошли!
Но Берлин огрызался. Разгромленные гитлеровские банды, пытаясь оттянуть час возмездия, обрекли древнюю столицу Германии на уничтожение.
На одной из улиц, за выступом серого здания, занял огневую позицию расчет сержанта Ниязова. Хотя командир батареи разрешил артиллеристам поочередно отдыхать, спать никому не хотелось. Это было в ночь на Первое мая.
Положив голову на лафет орудия, Саид смотрел на мерцавшие в небе звезды и думал о родном кишлаке, где журчит в арыках прозрачная, как слеза, горная вода, наливаются гроздья винограда, пламенеют по склонам гор маки, где его земляки ждут от него, Саида Ниязова, победы над врагом. Быть может, в эти часы под перезвон кремлевских курантов по притихшим улицам Москвы приближаются к Красной площади войска, чтобы утром пройти победным маршем мимо Ленинского мавзолея. Саид чувствовал себя в их строю.
Вдруг в доме, что чернел громадой напротив, послышался звон разбитого стекла. Артиллеристы вскочили. Ниязов бросился к ручному пулемету и выпустил длинную трассирующую очередь по окнам. На миг все стихло. Но вскоре от дома, одна за другой, отделились несколько теней, перебежали улицу и скрылись в соседнем здании. Командир взвода приказал Ниязову взять группу солдат, окружить двор и уничтожить фашистов.
Короткими перебежками артиллеристы пересекли перекресток и стали приближаться к воротам, куда юркнули гитлеровцы. И в это время на них обрушился шквал пулеметного огня с чердака соседнего здания. Пули били по камням мостовой, цокали о стены дома, свистели над головами.